– Понятия не имею. – Франсуаза с блаженством сделала большой глоток спиртного.
– Эта малышка Ксавьер совсем некрасивая, – заметила Элизабет. – Что ты с ней будешь делать? С семьей все уладилось?
– Не знаю. Вполне возможно, что дядя приедет со дня на день и устроит скандал.
– Будь осторожна, – с важным видом произнесла Элизабет. – У тебя могут возникнуть неприятности.
– Осторожна в чем? – спросила Франсуаза.
– Ты нашла ей работу?
– Нет. Сначала ей надо освоиться.
– На что она способна?
– Я не думаю, что когда-нибудь она сможет много работать.
Элизабет с задумчивым видом выпустила дым сигареты.
– Что говорит об этом Пьер?
– Они нечасто виделись; он относится к ней с симпатией.
Этот допрос начал раздражать Франсуазу; можно было подумать, что Элизабет обвиняет ее. Она прервала ее:
– Скажи-ка, в твоей жизни есть что-то новое?
Элизабет усмехнулась.
– Гимьо? В прошлый вторник он подошел поговорить со мной во время репетиции. Ты не находишь его красивым?
– Очень красивым, как раз поэтому его и взяли. Я его совсем не знаю, он занятный?
– Он хорош в любви, – отрешенным тоном произнесла Элизабет.
– Ты времени не теряла, – в некотором замешательстве сказала Франсуаза. Как только Элизабет кто-нибудь нравился, она говорила, что спит с ним, но на самом деле вот уже два года она хранила верность Клоду.
– Тебе известны мои принципы, – весело продолжала Элизабет, – я не та женщина, которую берут, я женщина, которая берет. В первый же вечер я предложила ему провести со мной ночь; он был ошеломлен.
– А Клод знает? – спросила Франсуаза.
Решительным жестом Элизабет стряхнула пепел своей сигареты: каждый раз, когда она оказывалась в затруднении, ее движения и голос становились жесткими и решительными.
– Пока нет, – отвечала она. – Я жду подходящего момента. – Она заколебалась. – Это сложно.
– А твои отношения с Клодом? Ты давно ничего мне об этом не говорила.
– Ничего не меняется. – Уголки губ Элизабет опустились. – Зато я меняюсь.
– Решающее объяснение в прошлом месяце ничего не дало?
– Он постоянно твердит мне одно и то же: мне принадлежит лучшая его часть. Этот припев мне осточертел; я чуть было не ответила ему: спасибо, это чересчур хорошо для меня, я обошлась бы другой.
– Ты, верно, опять была слишком сговорчивой, – заметила Франсуаза.
– Думаю, да. – Элизабет пристально смотрела куда-то вдаль; неприятная мысль пришла ей в голову. – Он воображает, что может заставить меня все проглотить, – сказала она. – Но он будет удивлен.
Франсуаза с интересом посмотрела на нее: в эту минуту Элизабет не следила за своим поведением. В ее лице что-то дрогнуло. Она приняла благоразумный вид.
– Клод слишком привлекателен, чтобы я позволила ему уйти из моей жизни, – призналась она. – Чего я хочу, так это меньше дорожить им.
Глаза ее сощурились, она заговорщически улыбнулась Франсуазе, хотя соучастие между ними возрождалось крайне редко.
– Мы с тобой достаточно насмехались над женщинами, позволяющими превращать себя в жертву! Но я все-таки не из того теста, из которого делают жертв.
Франсуаза улыбнулась в ответ; ей хотелось дать Элизабет совет, но это было трудно, а нужно было лишь одно: чтобы Элизабет не любила Клода.
– Внутренний разрыв, – сказала она, – с этим далеко не уйдешь. Я задаюсь вопросом, а не должна ли ты напрямик заставить его сделать выбор.
– Пока не время, – с живостью отвечала Элизабет. – Нет, я полагаю, что сделаю большой шаг, когда изнутри добьюсь своей независимости. И первое условие для этого: уметь отделить в Клоде человека от любовника.
– Ты больше не будешь спать с ним?
– Не знаю; ясно одно: я буду спать с другими. – Она добавила с оттенком вызова: – Сексуальная верность – это смешно, это ведет к настоящему рабству. Я не понимаю, почему ты, со своей стороны, такое принимаешь.
– Уверяю тебя, я не чувствую себя рабыней, – возразила Франсуаза.
Элизабет не могла помешать себе делать откровенные признания, но, как правило, сразу же после этого становилась агрессивной.
– Странно, – медленно продолжала Элизабет, словно с удивлением добросовестно следуя ходу своих размышлений. – Я никогда бы не могла предположить, что ты, такая, какой была в двадцать лет, станешь женщиной одного-единственного мужчины. Это тем более странно, что Пьер, со своей стороны, не отказывается от приключений.
– Ты мне это уже говорила, не стану же я все-таки принуждать себя, – заметила Франсуаза.
– Да ладно! Только не говори мне, что тебе никогда не случалось желать какого-нибудь типа, – сказала Элизабет. – Ты поступаешь, как все люди, которые оправдывают свои предрассудки: они уверяют, будто подчиняются им из-за личных наклонностей, но это ерунда.