Служба закончилась. Свита вместе с государем покинула собор. Следом медленно потянулись к выходу знатные прихожане. Среди этого неспешного движения к дальней стене протолкалась пожилая монахиня и остановилась перед боярской дочерью Хлоповой. Слабо улыбнулась:
– Вижу, ты скромна, жемчужинка. Место свое понимаешь. Сие есть великое достоинство, ибо пустые скандалы нам всяко не нужны. Третьего ноября утром готова будь. За тобой приедут. Со всем почетом и уважением сюда отправишься. Все соседи увидят!
Не дожидаясь ответа, монашка развернулась, но отправилась не к распахнутым на улицу дверям, а к алтарю. Для сестры Божией дом был здесь.
– Убей меня кошка задом! – громко хмыкнул Иван Григорьевич и с силой подергал себя за тощую бородку. – Да ты, племянница, никак последние смотрины прошла! Теперь токмо к царю!
3 ноября 1616 года
Москва, улица Чертольская
– Едут, едут! – Выставленные еще на рассвете мальчишки из дворни со всех ног кинулись в проулок, застучали кулаками в ворота подворья боярских детей Желябужских. – Еду-у-ут!
По широкой улице, ведущей к Новодевичьему монастырю, ухоженной, чистой, выстеленной жердями и с тесовой пешеходной дорожкой по краям, – по этой улице проскакали два десятка рынд в белоснежных зипунах, с топориками в руках и саблями на золотых поясах, верхом на серых длинноногих туркестанцах. Седла были украшены бархатом и обиты золотыми гвоздиками, на уздечках позвякивали звонкие серебряные бубенчики. Все бояре были крепки и широкоплечи, с окладистыми бородками. Как-никак – личная царская стража! Один взгляд восхищение вызывает.
Государевы телохранители натянули поводья возле узкого проулка, с тесовой дорожкой в две доски и земляным, перемешанным с соломой проездом. Шестеро воинов спешились, остальные разъехались чуть по сторонам, зорко поглядывая на быстро сбегающихся зевак.
С небольшим опозданием сюда же подкатилась карета. Не колясочка крытая и не тесовая кибитка – а настоящая карета, с резным кузовом, позолоченными углами и дверцами, бархатными занавесками на больших окнах и запряженными цугом шестью серыми же лошадьми.
– Где здесь невеста царская?! – громко спросил один из гарцующих рынд.
– Здесь она, боярин! Ведем! – Со двора Желябужских первыми вышли братья Александр и Иван: в добротных рысьих шубах и горностаевых шапках, сверкающие перстнями на пальцах и золотыми цепями на шеях. Ради такого случая боярские дети нацепили на себя все ценное, что токмо имелось в доме.
Следом за ними вышагивала в парчовом опашне сама Мария, которую с одной стороны поддерживала под локоть бабушка Федора, а с другой – крепкая дворовая девка, ради такого случая тоже наряженная в зипун.
Вся семья торжественно прошествовала по проулку, поднялась в карету, расселась. Слуги захлопнули дверцу, убрали скамейку, запрыгнули на запятки. Рынды тоже поднялись в седла. Старший громогласно объявил:
– В Великокняжеский дворец!
Карета тронулась с места, с хрустом давя жерди окованными железной полосой колесами.
– Честь-то какая, Мария! – отодвинув занавеску и глядя на изумленных соседей, прошептала боярыня Федора. – Этакого в Москве никто не забудет. Оглядываться на тебя все станут, на улицах узнавать. Сваты завтра же в очередь соберутся. Ниже князя никого даже на порог не пустим!
Спустя четверть часа карета остановилась возле Грановитой палаты. Вышедшие первыми братья Желябужские встретили племянницу, подав ей руки каждый со своей стороны, затем помогли спуститься матушке, проводили царскую невесту наверх по парадному крыльцу, вошли все вместе в сверкающую золотом просторную залу с большими, забранными слюдой окнами.
Здесь уже собралось изрядное число народа. И все сплошь – знать, родовитые князья да бояре. Само присутствие здесь для боярских детей – великая честь и возвышение, на века записанное в Разрядную книгу. Многие будущие поколения благодаря сему случаю старше своих братьев по оружию и службе в приказах считаться станут.
Многие невесты уже находились здесь. Братья Желябужские обратили внимание, что они стоят лишь в сарафанах да шелковых или сатиновых платках – и стали торопливо разоблачать племянницу.
– Мария Ивановна? – поклонился им слуга в ярко-зеленой атласной рубахе, подпоясанный нарядным матерчатым пояском. – Пойдем, я тебе место назначенное укажу.
Само собой, Мария оказалась в самом дальнем, четвертом ряду, почти под окнами. Но на удивление – не крайней. Девиц, прошедших все три отбора, собралось два десятка, и теперь государевы холопы старательно выстраивали их по достоинству по пять красавиц в ряд. И в своем, четвертом, боярскую дочь Хлопову слуги поставили второй. Выходит – целых три «невесты» уступали ей знатностью!