И вот Сергей шел по Петрограду, нет, не на Кироч–ную, как думал, а на Моховую. Не может же быть на петроградской Моховой двух домов страхового общества «Россия»! На Моховую, на Моховую!.. К счастью, от гостиницы «Европейской», где их приютили, до Моховой немногим больше десяти минут ходу. Тут даже спрашивать не надо, помнится, такой дом был в Москве на Сретенском бульваре… Вот этот дом, он хоть и меньше московского, но на одно лицо с ним. Где он тут обитает, Кирилл Николаевич Цветов, знаменитый банковский воротила, превеликий дока по делам валютным?..
Ему открыл дядя Кирилл. Сам. Уже в одном этом обозначился смысл того, что произошло в эти годы. Никогда прежде старший Цветов не открывал входную дверь. Он открыл дверь и долго смотрел на Сергея, не в силах признать. Не сразу поймешь, что тут было причиной: Сергей изменился или поослабла память у Кирилла Николаевича. Когда признал, всплакнул и кинулся обнимать племянника. И это тоже было у старшего Цветова новым. Прежде не позволил бы себе плакать или тем более лобызать Сергея. Похоже, сломался Цветов. Сам его лик говорил о том, что он сломался. У него запала грудь, и весь он как–то укоротился. Да, та самая грудь, которую он нес как бы впереди себя, извещая всех, кто не знает: «Идет Цветов!..» — вдруг ни с того ни с сего провалилась, обратив Кирилла Николаевича чуть не в карлика. Но он, видно, уже догадался о впечатлении, которое произвел на племянника, и сделал усилие, чтобы развернуть грудь и даже чуть–чуть приподняться на носках — не мог себе позволить выглядеть убогим.
Сейчас он был почти прежним Цветовым и говорил, как прежний Цветов.
— Надеюсь, ты не так глуп, чтобы вернуться в Россию? — взглянул он на Сергея строго, усаживая в кресло с бархатными подлокотниками, за это время заметно поизносившимися. — Значит, ты служишь у Ивана Ивановича, так? Как я тебя прилепил к Изусо–ву, так ты и пребываешь в прилепленном состоянии? — он попробовал засмеяться, но это прозвучало нелепо, смех был не дяди Кирилла. — И сколько он тебе положил? Тысячу франков? Ну что ж, для начала неплохо. Женишься, он тебе прибавит. Кстати, девицу присмотрел? Русская? Бери русскую! А семья невесты, семья? Не будь дураком, не женись на бедной!.. Надо, чтобы женитьба помогала твоей карьере, а не мешала ей! К тому же твоя молодость и красота чего–то стоят! Значит, ты едешь с американцами к Ленину?.. Миссия, говоришь? И проник в цели этой миссии?.. Но, быть может, не пренебрежешь мнением дяди?.. — он взглянул на портрет Алехина с пристальностью испытующей, будто хотел сказать: «На три хода вперед, пожалуй, и мне рассчитать трудно, а на два хода попробую». — Все взвесь, все проверь на счетах!.. Бона!..
Сергей и прежде замечал: у дяди Кирилла была способность воссоздавать фактическую сторону происходящего, а это было непросто. Он умел располагать факты в определенном порядке — систематизация должна помогать осмыслению. Qh делал это вдохновенно и точно, будто имел дело с цифрами. Не случайно, как полагал дядя Кирилл, в фактах были неодолимость и энергия цифр, как, впрочем, и постоянство. Опыт жизни подсказывал дяде Кириллу: постоянство превыше всего.
— Ну, события, о которых упомяну в своем экспозе, тебе наверняка известны, неизвестно, как я их разумею… — сказал он, не сводя глаз с портрета Алехина. — Секрет того, что произошло весной семнадцатого в России, заключался в том, что Ульянов считал точнее и, что очень важно, быстрее Керенского. Вообще, как я заметил, Ульянов принадлежит к тем редким натурам, у которых ум в такой же мере гуманитарный, в какой и математический. Готов доказать, что все его победы — результат его способности считать. На фоне нашего российского разгильдяйства эта способность уникальна. Именно благодаря этой своей способности он точно разыграл октябрьское сражение и выиграл его, выиграл почти без жертв. Не думаю, что он остановился бы, увидев, что революция требует их. Не в этом дело. Просто сражение было настолько молниеносным, что кровь не успела пролиться. В сущности, сражение, которое по праву может быть названо важнейшим в истории, было самым бескровным. Но оно было самым бескровным до тех пор, пока союзники не пришли в себя… Бона!