Уланы опять скакали и, отражённые, ворочались назад, а князь со своим отрядом медленно двигался вперёд, с ужасом думая, как пробиться сквозь линию конницы, что стояла между ним и лагерем.
Но в лагере увидели его положение. Грянула пушка; ворота распахнулись, и отряд русских с криком побежал на поляков. Князь ускорил шаг. Поляки рассеялись.
Теряев вошёл в лагерь и прежде всего подумал об Алёше. Он и Эхе перенесли его к себе в землянку.
Алёша умирал. Он вдруг схватил руку князя и, сжимая её, сказал:
— Я был врагом тебе. Прости! Я любил Ольгу, и она меня. Ты взял её… Скажи ей, чтобы забыла меня… Тебя бы… ты… брат… люби!..
Он продолжал говорить несвязно, потом захрипел и умер.
Князь поднялся с колен.
«Господи, — с горечью подумал он, — загубили отцы наши души! Бедный Алёша!»
Однако думы князя вскоре были прерваны: в землянку вошёл стрелец.
— Князь Семён Васильевич за тобой, князь, послал! — сказал он и, увидев покойника, стал креститься, а потом повернулся и добавил: — Идти спешно наказывал! Ждёт!
Князь горячо поцеловал холодеющее лицо Алёши и выпрямился.
— Обряди его! Я сейчас вернусь! — сказал он Эхе и, кивнув ему головой, вышел.
Князь Прозоровский встретил его дружески.
— Ну, вот и ты! Слушай! Нынче у нас совет был. Терпеть нельзя более. Все видят это. Гиль уже перебежал к полякам с восемьюстами рейтаров. Шарлей то же мыслит. Наши мрут от холода, голода и болезней. Мы решили просить нас выпустить.
— Сдаться! — в ужасе воскликнул молодой князь.
Прозоровский нахмурился.
— Не сдаться, а просить выпустить нас. Это иное!
— Лучше умереть! — сказал Теряев.
Прозоровский горько усмехнулся.
— Умереть все рады. Да кому от этого польза? Теперь мы хоть что-нибудь сохраним, а тогда?.. Нет, — перебил он себя, — на том все и порешили, так и будет. А тебя я позвал потому, что с нами поедешь к ляхам. Впереди с белым платом. Ты на коне?
— На коне!
— Тогда идём! Двадцать казаков с тобой поедут. Подъедешь и держи плат. Ляхи спросят тебя. Скажи, что для переговоров начальники видеться хотят, и с ответом вернись. С Богом! Вот плат тебе!
Прозоровский взял из угла ставки длинную пику, на конце которой висел белый платок, и передал её князю.
Теряев вышел. У ставки Прозоровского его ждали уже двадцать казаков. Князь сел на коня и поехал из лагеря через другие ворота к королевскому стану. Не проехал он и версты, как был замечен поляками, и тотчас на него поскакал отряд гусар; но князь приказал поднять значок, и гусары без выстрела окружили его и казаков. К князю подскакал молодой, розовый, как девушка, офицер.
— Что угодно от нас пану? — спросил он князя, с сожалением окидывая его и его отряд взглядом.
Разница между двумя конными отрядами была разительная. Поляки, чуть не в новых кунтушах, весёлые, розовые, сидели на сытых конях, а наши — худые, угрюмые, оборванные — на тощих, словно скелеты, лошадях.
— Наши воеводы хотят говорить с вашими, — ответил князь, — и сейчас выедут. Какая им встреча будет?
— А-а, — радостно воскликнул полячок, — подождите! Я мигом! — И, оставив свой отряд, он вихрем помчался назад в ставку.
Князь спешился и в нетерпении стал ходить. Его думы перешли на умершего Алёшу и Ольгу. Гнева не было в его душе. Он представил молодую любовь Алёши, Ольгино горе, когда она, не любя, венчалась, и его сердце наполнилось жалостью.
«Он сказал: „Люби!“ — думал князь, — а как любить, коли моё сердце всё с Людмилою! Что-то она, голубушка? Воркует теперь, поди, со своим птенчиком в гнёздышке… Эх, увидеть бы её!»
До него донёсся топот, и он очнулся. Молоденький офицер скакал сломя голову и, подле князя лихо осадив коня, быстро спешился.
— Пан круль велел сказать, — заговорил он, — что встретит ваших генералов как героев. Он поручил князю Радзивиллу говорить с ними. Я же встречу и провожу вас.
Князь быстро сел в седло и повернул коня.
— До доброй встречи! — крикнул полячок.
Прозоровский и Дамм ждали Теряева с нетерпением и, едва он передал им ответ, приказали ему сопровождать их и тотчас сели на коней.
Между двумя станами их встретил тот же офицер и повёл их в свой лагерь. Кони глухо стучали подковами по замерзшему снегу. Небывалый мороз проникал сквозь тёплые тулупы. Они вошли в лагерь. Кругом горели костры, и возле них грелись солдаты.
Князь Теряев смотрел по сторонам и везде встречал сытые, довольные лица, а молодой поляк сказал ему:
— Мы тут всем довольны, если бы не морозы! Таких холодов никто ещё не помнит. Верно, вам ещё холоднее?