– Ну, хорошо, убедила. Кстати, я знаю что делать. Тебе нужно устроить праздник.
– Бал?
– Боюсь, бал пока рановато. Пока давай ограничимся приемом. Я приглашу бояр, а ты их жен и дочерей. Развлечений сейчас не так много, так что им понравится.
– Прекрасная идея! Но как это поможет нам в деле с митрополитом?
– Доверься мне. Только у меня будет одна просьба.
– Какая?
– Когда в следующий раз у тебя случится что-либо неприятное с представителем церкви или боярином или ещё кем-то, ты немедленно оповестишь об этом меня!
– Хорошо. Но я не думала…
– Като! Просто сделай, как я говорю.
– Как прикажете, Ваше Величество, – кивнула в ответ царица и отправилась к себе.
Поздно вечером, когда большинство думцев уже разъехались по своим теремам и усадьбам, вокруг меня собрался «ближний круг». Для нас это давно стало своеобразной традицией. Многие догадываются про его существование и любой боярин или дьяк, не задумываясь, заложит душу нечистому, чтобы оказаться среди избранных, но попасть сюда непросто. Большинство ближников начинали со мной еще, когда я был простым беглым принцем, служившим шведскому королю. Единственное исключение – боярин Иван Никитич Романов. Когда-то он был сторонником младшего брата моей жены – королевича Карла Филиппа и, после его смерти, достался мне по наследству. Представитель старой московской аристократии – он мало с кем из них дружит, включая родного брата Фёдора, в смысле, Филарета. Если я упаду – его сожрут, и он это понимает, как никто другой. И что ещё немаловажно, он без возражений принял нашу манеру общения на равных. Хотя видно, что иной раз ему это дается нелегко.
– Всё ли ладно в столице? – спрашиваю я у Романова, который помимо всего прочего руководит ещё и Земским приказом[13]. Причем, именно руководит, а не служит судьей, как большинство его коллег.
– Покуда всё спокойно, – осторожно отвечает боярин. – Правда…
– Что «правда»?
– Кое-где волнуется народишко. Не нравится людям, что государыня веру православную принимать не хочет…
– Просто волнуются, или ропщут?
– И такое есть, – не стал скрывать Романов.
– Имать, и на съезжую! – хмурится Вельяминов, – другие, я чаю, поостерегутся.
– Эко у тебя всё просто, – хмыкает в ответ Иван Никитич. – На дыбу человека подвесить – дело нехитрое. Только надо, чтобы от этого толк был. А ежели без толку всех подряд хватать, то только злобиться начнут. Так и до бунта недалеко.
Из уст главы Земского приказа, каждый день присутствующего по долгу службы на допросах с пристрастием, подобное мягкосердечие кажется невероятным. На самом деле, Романов может, не моргнув глазом, отправить любого в застенок и там познакомить с богатейшим арсеналом заплечных дел мастеров. Но ещё он прекрасно понимает, как опасно перегибать палку.
– Этого следовало ожидать, – прерываю я не начавшийся спор. – Крестим Дмитрия – страсти поутихнут.
– Если патриарх не подгадит, – ухмыляется в бороду Пушкарёв.
– Ты о чем?
– В таком деле, как народишко волновать, разве без него обойдется? – вопросом на вопрос отвечает стрелецкий голова.
– Пусть попробует, – мрачнеет Романов.
– Ты лучше, Анисим Савич, скажи, что в стрелецких слободах думают?
– По всякому, государь. Тех, кто с тобой под Кальмаром бились, да острожек у Чертопольских ворот от поляков обороняли, пустыми посулами с пути истинного не собьёшь. Хотя, конечно, лучше было бы, коли Катарина Карловна веру нашу приняла.
– Сколько их осталось, – грустно качаю я головой.
– Это верно, зато почитай все они теперь начальные люди. И всем известно, что они выбились, оттого что тебе верно служили. А потому, что бы ни случилось, стрельцы за тебя будут!
– Опять же, случись бунт или ещё какая напасть, их же лавки, да мастерские первыми и разграбят, – веско добавляет Романов.
– И это верно, – не отпирается Пушкарев, у которого несколько лавок по всей Москве и не только в ней.
– А ты что скажешь, Корнилий? – оборачиваюсь я к своему телохранителю.
Михальский, как обычно, держится в сторонке с безучастным видом, однако безразличие это напускное. Он всё и всегда видит, знает и всегда оказывается в самой гуще событий.
– Я уверен, что патриарх что-то замышляет, но пока не могу сказать что именно, – отвечает литвин.
– Почему так думаешь?
– За последнюю неделю он встречался со всеми сколько-нибудь знатными людьми в Москве. К кому-то ездил, но большинство сами навестили его подворье. По городу постоянно снуют его посыльные.
13
Приказ. – Орган управления в Русском государстве. С определенной натяжкой его можно сравнить с департаментом или министерством. Управляли ими на самом деле дьяки, а бояре или окольничие осуществляли от имени царя судебную власть.