В Грузии одним из первых приступил к промышленному производству вина и коньяка Давид Захарьевич Сараджишвили — химик и философ, изучавший в 1878–1879 гг. виноделие во Франции: В 1888 году Сараджишвили открыл в Тифлисе свой первый коньячный завод, а затем построил заводы в Кизляре, Ереване, Калараше (близ Кишинева), Баку. Коньяки Сараджишвили были популярны по всей Российской империи и за рубежом. В 1888–1913 годах на всемирных выставках они завоевали 14 золотых и серебряных медалей. В 1913 году, уже после смерти Сараджишвили, его фирме было присвоено звание «Поставщик двора Его Императорского Величества».
Что же касается водки, то техническая революция имела не только положительные последствия. Распространение производства товарного спирта из картофеля приводило к тому, что и в России заводчики, преимущественно западных губерний, перешли на более дешевое сырье, что стало причиной ухудшения качества водки. По авторитетному мнению В. В. Похлебкина, «если хлебный спирт может быть при помощи коагуляторов и фильтров совершенно освобожден от вредных примесей, то освободить от них картофельный спирт, особенно при промышленном производстве, практически невозможно. Даже научная химия, как подчеркивали неоднократно ученые, не в состоянии путем только лишь дистилляции отделить сивушные масла от картофельного спирта. Можно пытаться устранить или заглушить сивушный запах различными хитроумными приемами фальсификации, однако потребитель все равно распознает, хотя и с опозданием, по отвратительной тяжести в голове, с чем он имеет дело с настоящей хлебной или картофельной водкой»{231}.
По данным статистики того времени, на водку было «народом издержано в 1863 году более чем на 300 миллионов против 1862 года». Даже официальные полицейские сводки отразили резкое увеличение смертей от отравления алкоголем{232}; ведь в пореформенной России один врач приходился на несколько тысяч человек, а один кабак — на 300–700 человек. Новые кабатчики, нередко сами вчерашние крестьяне, в погоне за прибылью очень быстро стали воспроизводить худшие традиции прежней откупной системы: обмер и обсчет «питухов», пересортицу, продажу в долг и под заклад имущества, добавление различных примесей.
Последнее обстоятельство при бесконтрольности рецептуры на частных заводах и практическом отсутствии медицинского контроля привело к небывалой ранее фальсификации спиртных напитков, предназначавшихся для массового потребителя в городе и деревне. Не соблюдали заводчики и рекомендованную в 1868 г. крепость водки в 40°.
С точки зрения экономической эффективности реформа себя как будто оправдала; во всяком случае, казенные поступления за период существования акцизной системы неуклонно росли:
1865 г. — 126 700 000 рублей,
1894 г. — 269 400 000 рублей,
устойчиво составляя при этом около 1/3 государственного бюджета{233}.
В решении социально-экономических проблем, связанных с пьянством, мало что изменилось к лучшему, скорее наоборот. Один из заводчиков, пожелавший остаться неизвестным, цинично заявлял: «Много мы положили труда в это дело, нелегко удалось приучить к пьянству и разорить их, но в конце концов труды наши окупались с лихвой»{234}. Успехи такого рода были настолько очевидными, что почти сразу за объявлением свободы винокурения пришлось принимать сдерживавшие лихих предпринимателей и кабатчиков меры. Вот только некоторые из них:
1864 г. — запрещение торговать спиртным в молочных и фруктовых лавочках;
1866 г. — запрещение винной торговли на время сырной и святой недели; назначение сидельца в трактир или лавку только с одобрения сельского общества;
1868 г. — для простого хлебного вина установлена обязательная крепость в 40°; запрещена торговля спиртным во время совершения литургии в церквах и в праздничные дни;
1873 г. — повышен патентный сбор на право открытия питейных заведений; запрещено открытие временных выставок на ярмарках и базарах;
1874 г. — кабатчики должны были получать разрешение сельских обществ на открытие кабаков;
1876 г. — такие же права контроля над питейным заведениями получили городские думы.
Семь раз повышались акцизные сборы (с 4 до 10 копеек за 1°). Указом 1878 г. были введены правила наклейки особых казенных бумажек-бандеролей на каждую выпущенную с водочного завода бутылку.
Однако все эти довольно робкие попытки никак уже не могли оградить общество от нараставшей алкоголизации. На них винокуры и кабатчики отвечали потоком «разных отступлений, торговых обманов и безакцизных хищений». При попустительстве чиновников акцизного надзора хозяева обходили самые совершенные по тем временам контрольные «снаряды»-измерители и отпускали «летучие транспорты» с неучтенным спиртом. На винокуренных заводах служащим сверх оклада жалования назначалась твердая такса за каждое безакцизное ведро спирта: управляющему и винокуру по 15 коп., подвальному — 10 коп., на контору и разных служащих мелкого ранга — 10 коп.
В 80-е гг. уже выделились группы дельцов, хозяев крупных заводов, прочно поделивших страну на сферы влияния и полностью не хуже прежних откупщиков контролировавших на своей территории порядок торговли, качество и цену напитков. Виноторговцы устраивали съезды и устанавливали цены на вино. Они же скупали разрешительные свидетельства сельских обществ (крестьянские общины имели право разрешать и запрещать винную торговлю в своей черте) и закрепляли за собой монополию продажи вина. Их агенты-кабатчики, в свою очередь, легко добивались от крестьян согласия на устройство очередного трактира или лавки за ведро-другое и обещание дешевого кредита мужикам. Только царская семья воспользовалась своим преимуществом: в 1870–1873 гг. специальными распоряжениями Александр II запретил открывать питейные заведения близ собственных имений и владений своих братьев в Крыму и в Центральной России.
Так же действовали водочные «короли» и в городах, располагая городские управления в свою пользу путем внесения крупных сумм на благотворительные цели.
Фирмы вдовы Поповой или Петра Арсеньевича Смирнова были более на слуху; но помимо них, выдвигались и другие фигуры.
Одним из таких водочных магнатов стал Альфонс Фомич Поклевский-Козелл. Как и многие из дельцов той поры, начав свою карьеру чиновником, он разбогател в качестве владельца рудников, а затем с 1863 г. переключился на питейное производство. Через двадцать с лишним лет «Статистический обзор Пермской губернии» сообщал, что производство его фирмы «может быть названо монопольным в питейной торговле, так как нет ни одного даже значительного поселка, не говоря уже о городах, селах, заводах и местечках, где бы ни было трактирных и других, такого рода заведений, принадлежащих этой фамилии». Рекламная листовка фирмы для крупнейшей в Сибири Ирбитской ярмарки предлагала, помимо собственно водки (для своих «Анисовой» и «Горькой» владелец выпускал фирменные бутылки с узким горлышком): «Продается собственных заводов пиво столовое и пильзенское, венское, баварское и народное, портер и фруктовые воды. Стоимость: венское пиво — 1 руб. 80 коп., баварское — 1 руб. 50 коп., русское — 1 руб. 10 коп. за ведро (20 бутылок) с доставкой на дом».
Заводы Поклевского-Козелла ежегодно выпускали 450 тысяч ведер спирта и 260 тысяч ведер пива. Кроме того, промышленник занимался производством стекла, дрожжей, владел чугунолитейными заводами и золотыми приисками и стал прототипом героев романов Д. Н. Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» и «Хлеб». Он финансировал строительство железных дорог и был щедрым благотворителем. Его некролог 1890 г. сообщал: «Скончался он владельцем большого состояния, взысканный милостями правительства, наградившего покойного чином действительного статского советника и орденами, отцом большого семейства, счастливый, с верой в то, что полезная деятельность его продлится в крае на будущее время». Но про этого же водочного короля Урала артисты Екатеринбургского театра распевали куплеты в сезон 1884/85 гг.: