В 1885 г появились новые «Правила о раздробительной продаже напитков», предписывавшие ликвидировать обычные распивочные и «забегаловки» и торговать спиртным лишь в заведениях трактирного типа с непременной подачей закусок и горячих блюд. Вместо старого «питейного дома» были установлены два новых вида «выносных» заведений: ведерные и винные лавки, обложенные незначительным по сравнению с распивочными заведениями патентным сбором; с трактиров же патентный сбор был значительно увеличен.
У городских властей и сельских обществ, слишком подверженных соблазнам налоговых поступлений от кабаков, было отнято право разрешать мелкую торговлю. Оно передавалось особым органам — губернским и уездным по питейным делам присутствиям. В селах же одна винная лавка должна была приходиться не менее чем на 500 человек населения, закрываться по воскресеньям и праздникам до завершения церковной службы. Впервые законодатели попытались внедрить, хотя бы только в столицах, более прогрессивную торговлю в закупоренной посуде.
Но запрещенные заведения тут же воскресали вновь под новыми названиями; на закуску посетителям, чтоб не нарушать правил, предлагали ломоть хлеба, ржавую селедку или печеное яйцо{236}.
Однако неудача частичных ограничений питейной свободы подсказывала бóльшую продуктивность всеобщей государственной монополии на спиртное, голоса в пользу которой стали раздаваться с начала 80-х гг. Кроме того, именно казенная промышленность поставляла наиболее качественную продукцию: там уже с 1880 г. была введена горячая очистка винного спирта — ректификация.
В 1884 г. был создан специальный Технический комитет для контроля за производством и качеством водки. В работе комитета вместе с другими видными учеными-химиками (М. Г. Кучеровым, Д. П. Коноваловым, А. А. Вериго) принимал деятельное участие Д. И. Менделеев. В результате его исследований качеств водно-спиртовых смесей был найден точный весовой расчет получения идеальной по своим качествам 40-градусной водочной смеси. Она и была запатентована в 1894 г. российским правительством как русский национальный напиток из хлебного спирта «Московская особая», носящая с тех пор официальное название «водка» (в прежние времена «вино», «хлебное вино», «полугар», «пенник» и т. д.){237}.
Утверждение «монопольки». К 1887 г. в Министерстве финансов России был уже готов проект введения государственной монополии, но пришлось ждать еще несколько лет, пока энергичный министр С. Ю. Витте не добился ее утверждения (видимо, по этой причине благодарные потомки с курского ликеро-водочного завода выпустили к 100-летнему юбилею реформы новый сорт водки «Граф Витте»). «Никакие меры в прежнем направлении, — выступал он на заседании Государственного Совета, — не могут привести к упорядочению питейного дела, ибо дело это, как оно ныне поставлено, содержит в себе непримиримые противоречия. Свобода кабацкого промысла несовместима с значением в государственном и народном хозяйстве вина, составляющего предмет сего промысла. Интересы фиска и народного здравия требуют правильного развития потребления вина и уничтожения злоупотреблений в потреблении этого продукта. Но свободный промысел, в лице кабатчика, очевидно не может в какой бы то ни было степени удовлетворить этому последнему условию. Кабатчики заинтересованы только в том, чтобы в данное время народ выпил возможно больше, и не только с тою целью, чтобы таким образом продать в данный момент большее количество вина, но в особенности для того, чтобы обезумленное и надорванное население превратить в своих рабов».
Сопротивление было отчаянным. Сам Витте впоследствии писал в воспоминаниях, что его противники «нашли себе пути к великому князю, весьма благороднейшему, почтеннейшему, но далекому от всяких житейских дел, ныне покойному Владимиру Александровичу, дяде императора. Великого князя уверили, что в тот день, когда я введу монополию в Петербурге, произойдут в городе волнения, которые могут иметь кровавые последствия. В течение всего моего управления питейная монополия по завету покойного императора Александра III имела главным образом в виду возможное уменьшение пьянства»{238}. Все же министр финансов, имевший за спиной поддержку самого императора, сумел провести реформу в жизнь.
По новому «Положению о казенной продаже питей» сохранялись как государственные, так и частные винокуренные заводы. Открытие новых предприятий отрасли или увеличение размеров винокурения на старых заводах могло происходить только с разрешения министра финансов, по соглашению с министрами земледелия и государственных имуществ.
Примерно 2/3 годовой потребности спирта для казенной торговли приобреталось по разверстке между винокуренными заводчиками по установленной министерством финансов цене; оно же определяло условия поставки спирта и расчета с поставщиками. Остальной спирт приобретался с торгов. Продукция заводов обязательно проходила очистку (ректификацию) и поступала в казенные хранилища. Торговля водкой становилась теперь исключительным правом казны, которая принимала на реализацию также пиво и иностранные вина на комиссионных началах. Туда же поступала продукция и сохранившихся частных водочных фирм, опять-таки приготовленная из казенного спирта. Из «мест казенной продажи» водка поступала как к крупным оптовым покупателям (ресторанам, магазинам, трактирам), так и непосредственно потребителям в 29,5 тысяч казенных винных лавок{239}.
Воспоминания старых петербуржцев сохранили облик такой городской винной лавки-монопольки начала XX века:
«Специальные казенные винные лавки — «казенки» помещались на тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений. Так того требовали полицейские правила. Эти лавки имели вид непритязательный, обычно в первом этаже частного дома. Над дверью небольшая вывеска зеленого цвета с государственным гербом: двуглавым орлом и надписью «Казенная винная лавка». Внутри лавки — перегородка почти до потолка, по грудь деревянная, а выше проволочная сетка и два окошечка. Два сорта водки — с белой и красной головкой. Бутылка водки высшего сорта с «белой головкой», очищенная, стоила 60 копеек, с «красной головкой» — 40. Продавались бутылки емкостью четверть ведра — «четверти», в плетеной щепной корзине. Полбутылки называлась «сороковка», т. е. сороковая часть ведра, сотая часть ведра — «сотка», двухсотая — «мерзавчик». С посудой он стоил шесть копеек: 4 копейки водка и 2 копейки посуда.
В лавках «сидельцами» назначались вдовы мелких чиновников, офицеров. «Сиделец» принимал деньги и продавал почтовые и гербовые марки, гербовую бумагу, игральные карты. Вино подавал в другом окошечке здоровенный «дядька», который мог утихомирить любого буяна. В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли подводы, около них извозчики, любители выпить. Купив посудинку с красной головкой — подешевле, они тут же сбивали сургуч с головки, легонько ударяя ею о стену. Вся штукатурка около дверей была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка, выпивали из горлышка, закусывали или принесенным с собой, или покупали здесь же у стоящих баб горячую картошку, огурец. В крепкие морозы оживление о казенок было значительно большее. Колоритными фигурами были бабы в толстых юбках, сидящие на чугунах с горячей картошкой, заменяя собою термос и одновременно греясь в трескучий мороз. Полицейские разгоняли эту компанию от винных лавок, но особенного рвения не проявляли, так как получали угощение от завсегдатаев «казенки»{240}.