Мы не беремся, предсказывать, насколько успешной была бы борьба за трезвость образца 1914 г. при иных условиях. Временное правительство пыталось сохранять введенные ограничения и даже усилить их. Его постановление «Об изменении и дополнении некоторых, относящихся к изготовлению и продаже крепких напитков» от 27 марта 1917 г. воспрещало «повсеместно в России продажу для: питьевого потребления крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ, из каких бы припасов или материалов и какими бы способами эти напитки и вещества ни были приготовлены», но при этом признавало свободным промыслом производство и продажу «в винодельческих местностях… с соблюдением действующих узаконений и правил, натуральных виноградных вин из произрастающего в России винограда». Городские и земские общественные учреждения по-прежнему имели право издавать постановления, ограничивавшие или запрещавшие такую продажу. Нарушение этого порядка каралось, в первый раз заключением в тюрьме на время от двух до четырех месяцев, а в третий — от восьми месяцев до одного года и четырех месяцев{432}.
Однако политическая нестабильность и экономический кризис не позволили реализовать ни этот, ни многие другие планы Временного правительства. События октября 1917 г. принципиально изменили обстановку в стране, а вместе с ней и алкогольную политику, которая досталась в наследство новому большевистскому режиму.
Глава 6
ВНУКИ ЛЕНИНА
ПИТЬ НЕ БУДУТ!
А что народ? Сыны отчизны?
Как бы присутствуя на тризне,
По вынесении икон, —
Усердно гонят самогон.
Диктатура трезвости. Советской власти с первых же дней ее существования пришлось столкнуться с проблемами, оставленными прежним режимом. На какое-то время одной из главных стал алкоголь, огромные запасы которого были сосредоточены на складах и прочих хранилищах в столице. В ноябре 1917 г. эта бомба взорвалась: под лозунгом «Допьем романовские остатки!» в Петрограде начался разгром винных складов.
Кто конкретно являлся инициатором этой акции и насколько она была организована — сейчас установить довольно трудно. Во всяком случае, в то время на основании изъятых при арестах документов и листовок обвинение было предъявлено кадетской партии. Однако о будущих пьяных погромах предупреждал уже в мае 1917 г. известный публицист Влас Дорошевич, призывавший со страниц газеты «Русское слово» уничтожить все запасы спирта. Скорее всего, в условиях полного крушения государственной власти и порядка провокационные призывы штурмовать винные склады сочетались со стихийным подъемом деморализованных солдат и прочей городской публики, не склонной поддерживать «царский» трезвый порядок. Правда, в свое время один из самых информированных участников событий, управляющий делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич сообщал историку П. Я. Канну, что большинство документов по делу о погромах было в конце 1917 г. передано из Петроградского Совета в Наркомюст, а затем уничтожено наркомом И. З. Штейнбергом, поскольку якобы содержало компрометирующие его партию левых эсеров материалы{433}.
Однако как бы то ни было, волна погромов быстро распространилась по городу и приняла к началу декабря угрожающий характер. Срочно предпринятые новыми властями меры по выявлению и ликвидации запасов спиртного успеха не принесли: 23 ноября 1917 г. призванные для этой цели солдаты устроили новый «штурм» погребов Зимнего дворца, о чем вынужден был доложить Военно-революционному комитету нарком просвещения А. В. Луначарский{434}.
Ситуация требовала от нового правительства чрезвычайных мер; срочно был создан Особый комитет Петроградского Совета по борьбе с погромами во главе с управляющим делами Совета народных комиссаров В. Д. Бонч-Бруевичем. Позднее он вспоминал, что Ленин одобрил самое радикальное решение проблемы — уничтожение всей готовой алкогольной продукции, хранившейся у частных владельцев. В те же дни вождь обращался за помощью в Петроградский комитет партии: «Прошу доставить не менее 100 человек абсолютно надежных членов партии в комнату № 75, III этаж — комитет по борьбе с погромами (для несения службы комиссаров). Дело архиважно. Партия ответственна. Обратиться в районы и в заводы»{435}. Учрежден был и специальный пост комиссара по борьбе с погромами.
Петроградский Военно-революционный комитет 2 декабря 1917 г. поставил вне закона производство спирта и всех алкогольных напитков. Население столицы было предупреждено: «Вина в Петрограде не будет. Те из вас, кто верит в народное правительство и хочет помочь ему поддержать порядок среди трудящихся, не должны:
1) останавливаться около предполагаемых или известных мест хранилищ вина;
2) покупать, брать и хранить вино.
Те граждане, которые нарушат эти указания — наши враги, и с ними будут поступать по всей строгости революционных законов».
Другое воззвание от 5 декабря призывало немедленно сообщать в ВРК о местонахождении любого хранилища спиртного{436}.
Отряды красногвардейцев закрывали рестораны, охраняли склады со спиртом, проводили обыски и ликвидировали конфискованные запасы вин. «По распоряжению Военно-революционного комитета уничтожен ряд винных погребов. Значительный отряд солдат и матросов явился в погреб на углу Вознесенского проспекта и Почтамтского переулка. Бутылки с вином были разбиты, а подвал залит водой. Таким же образом уничтожен огромный винный склад Петрова в доме № 8 по Пантелеймоновской улице, причем разлитое вино выкачивалось пожарными машинами в сточные трубы. Наряд Красной гвардии уничтожил вино, находившееся в погребах клуба по Галерной. улице, 41…» — такие сводки поместила 1 (14) декабря газета «Рабочий и солдат».
Чуть ранее наиболее надежные вринские части и матросы закончили операцию по очистке подвалов Зимнего и спустили в Неву запасы коллекционных вин. «Вино стекало по канавам в Неву, пропитывая снег, пропойцы лакали прямо из канав» — вспоминал события тех дней Троцкий. Такие же операции прошли и в Москве, где были уничтожены громадные количества вина из хранилищ бывшего Удельного ведомства. В декабре в столице было объявлено осадное положение. Для наведения порядка применялись самые решительные меры, включая использование «бронемашин для разгона толп погромщиков» и пулеметного огня.
Но на самом деле погромы начались раньше — еще в сентябре 1917 г., когда провал корниловского путча деморализовал армию, а Временное правительство стремительно теряло былую популярность. В провинции толпы солдат и примкнувших к ним жителей разоряли винные склады: в Липецке, Ельце, Новочеркасске, Ржеве, Белгороде, Курске, Торжке, Ярославле, Моршанске, Сарапуле, Вышнем Волочке, Гжатске, Галиче{437}. В Пензе громили избирательные участки по выборам в Учредительное собрание, т. к. был пущен слух, что в день голосования народ будут поить.
Очевидец-гимназист описывал разгром винного завода в городе Острогожске Воронежской губернии: «Пили из ведер, из солдатских котелков и просто перегнувшись через край огромного чана, пили тут же у бочек, пили во дворе, усевшись у стенок подвала. К заводу бежали со всех сторон всякие проходимцы. Теснота и давка в подвале нарастала с каждой минутой. Солдаты, чтобы не лазить по гладким и скользким стенкам чанов и не черпать водку, перегибаясь через стенки, просто простреливали чаны из винтовок. Струйки водки лились прямо в котелки. Вскоре в подвале ходили по пояс в водке. Кто падал, больше уже не вставал — тонул в ней. Тут же возникали драки пьяных из-за мест у бочек и чанов, из-за прохода в подвалы».