Итальянские колонии Южного Крыма были действительно связаны торговыми операциями и с Москвой, и с другим центром объединения русских земель — Литовским великим княжеством. Торговлю с югом держали в своих руках члены московской корпорации крупных купцов-оптовиков — «гости-сурожане» (по названию г. Сурожа, современного Судака). Они часто бывали в, Крыму, а в столице генуэзских владений Кафе (нынешняя Феодосия) уже в 1316 г. была построена русская церковь. Сохранившиеся документы итальянских архивов сообщают о продаже вина русским духовным и светским лицам, прибывавшим в Кафу, и даже о том, что в 1410 г. генуэзец Бенедетто де Негри отправился с партией вина в Россию. Но сведений о визите в Москву генуэзских посольств в 1386 г. или в 1429 г. и тем более о демонстрации москвичам спирта ни русские летописи, ни итальянские документы не содержат{64}.
Академический вопрос о времени начала производства водки в России был поставлен в 1977–1978 гг. на международном уровне, когда советским внешнеторговым ведомствам предстояло с фактами в руках доказывать российский приоритет в изготовлении водки под угрозой лишения права именовать так свою поступавшую на мировой рынок продукцию. Особенно серьезными были претензии государственной водочной монополии Польши: ее представители утверждали, что водка была изобретена на территории бывшего Польско-Литовского государства (Речи Посполитой) и притом раньше, чем в России{65}. Тем не менее атака конкурентов была успешно отражена. Важную роль при этом сыграло специальное исследование В. В. Похлебкина, в котором подробно рассмотрены история возникновения и специфика технологии русского водочного производства. К выводам этой книги нам и придется обратиться.
Две главы работы посвящены изысканиям доказательств отечественного изобретения этого напитка по своей оригинальной технологии. По мнению автора, первые подходы к открытию нового продукта имели место уже в конце XII — начале XIII в. Окончательно же винокурение возникло в самой Москве, в одном из монастырей в период 40 —70-х годов XV в., причем 1478 год следует считать как крайний срок, когда винокуренное производство уже существовало некоторое время и на основе опыта этого существования была введена государственная монополия на производство и продажу хлебного вина. Последняя дата приводится также без каких-либо ссылок на источники. При этом автор вполне сознавал отсутствие в своей работе каких-либо прямых свидетельств в пользу приводимых им дат открытия водки на Руси. Объяснял он это тем, что «летописи не фиксировали событий второй половины XV века», а хозяйственные документы монастырей и дворцовых служб за то же столетие «не сохранились ни в какой степени»{66}.
Однако при несомненной утрате документов и целых архивов той поры сохранились точно датированные и хорошо известные специалистам источники, прямо сообщающие об интересующем нас предмете. Можно вполне согласиться с автором, что до XV в. ни Северо-Восточная, Московская, ни Юго-Западная, Литовская Русь винокурения не знали: в источниках того времени упоминаются лишь мед, пиво и реже — вино. Не вполне понятное слово «перевар» употреблялрсь, по-видимому, не для обозначения напитка — предшественника водки, а относилось к процессу варки пива. И лишь в одном тексте XIV в. упоминается «вино твореное», что можно толковать и как продукт перегонки{67}. Только эти напитки упоминали побывавший в Москве венецианец Контарини и московский посол в Милане в 1486 г. грек Юрий Траханиот.
Впервые, по нашему мнению, сообщил о достижениях русских в этом вопросе известный ученый, ректор Краковского университета и врач польского короля Сигизмунда I Матвей Меховский. В своем «Трактате о двух Сарматиях» (первое издание — 1517 г.) он в главе о Московии писал, что ее жители «часто употребляют горячительные пряности или перегоняют их в спирт, например, мед и другое. Так, из овса они делают жгучую жидкость или спирт и пьют, чтобы спастись от озноба и холода»{68}. В том же году уже упоминавшийся посол германского императора Сигизмунд Герберштейн увидел на парадном обеде в Кремле «графинчик с водкой (Герберштейн употребил соответствующее немецкое слово Pranndtwein. — Авт.), которую они всегда пьют за столом перед обедом»{69}.
Несколько лет спустя, в 1525 г. в Риме епископ Паоло Джовио, по поручению папы расспрашивавший московского посланника Дмитрия Герасимова, с его слов записал, что в Московии, кроме привозного вина и меда, пьют «пиво и водку, как мы видим это у немцев и поляков». Последующие иностранные описания путешествий в Россию уже неизменно содержат упоминания водки как общеупотребительного напитка ее жителей{70}.
Мы не задавались целью доказать отечественный приоритет в изобретений водки и совершенно не исключаем того, что с этим продуктом москвичей XVI в. могли познакомить западноевропейские или прибалтийские купцы. Во всяком случае, до 1474 г. немецкие торговцы привозили спиртное в Псков, и только в этом году новый торговый договор прекратил эту практику: «пива немцом в Псков не возити, и оттоле преста корчма немецкая»{71}. Покупали за рубежом вина и новгородские купцы; а когда в 4522 г. власти этого города требовали у Таллинского магистрата уплатить долг русским купцам, в перечне имущества упоминались и «бочки вина горячего»{72}. В XVII в. постоянной статьей импорта из Швеции стало оборудование для винокурения медные кубы и «винокурные трубы».
По-видимому, в начале XVI в. появляется и само слово «водка»; правда, тогда оно имело несколько иное значение. В «Сказании» о болезни и смерти великого князя Василия III (умер, вероятно, от гнойной инфекции на бедре) рассказывается, что за несколько дней до кончины государя его доверенный боярин Михаил Юрьевич Захарьин предложил свой вариант лечения: «…водка нарядити и в рану пущати и выжимати»{73}. Придворные врачи этим рецептом так и не воспользовались, но приведенный рассказ является самым ранним из известных авторам упоминаний нового термина. Употреблялся он, как следует из текста, для обозначения каких-либо спиртовых настоек в качестве сугубо медицинского препарата. Такие «водки» в Москве готовили в специальном учреждении — Аптекарском приказе, учрежденном в конце XVI в., где была и соответствующая аппаратура. Известно и еще одно смысловое значение термина: так в XVII в. на Руси называли кислоту{74}. Как алкогольный напиток водку в течение нескольких столетий называли «вином», а современное наименование этого продукта появилось сравнительно поздно — где-то с середины XIX в.
Не вдаваясь в спор о точном времени и месте изобретения водки на Руси, все же можно выделить рубеж XV–XVI вв., когда, как это следует из приведенных выше источников, новый напиток стал известен в Москве. Кажется, в это время он еще был редкостью; не случайно Герберштейн особо выделил принесенный графинчик на царский пир. Когда Василий III осаждал в 1513 г. Смоленск, он воодушевлял свое войско более привычными вещами: перед штурмом псковские пищаль-ники получили «три бочки меду и три бочки пива, и напившися полезоша ко граду». Но атака закончилась плачевно для нападавших, которых «много же побили, занеже они пьяны лезли»{75}.