Начавшаяся борьба набирала обороты. На волне народных ожиданий перемен к лучшему еще действовала «магия слов», и руководству страны рисовались блестящие перспективы. Появившееся летом 1986 г. крылатое слово «перестройка» стало официальным курсом на пленуме ЦК КПСС в следующем январе. Началась столь же показательная борьба с «нетрудовыми доходами». В то время лидер партии и государства призывал работников отечественных автозаводов стать законодателями моды в автомобилестроении, а академик А. Г. Аганбегян авторитетно обещал достигнуть самого высокого в мире уровня жизни ровно к 100-летию Октябрьской революции, т. е. в 1987 г.{635}
К концу памятного 1985 г. можно было обнародовать достигнутые успехи. По данным МВД, уже к лету количество правонарушений сократилось на 12,3 %. За пьянство на работе было привлечено к ответственности 80 тыс. человек, и около 200 тыс. самогонщиков «добровольно» сдали свои орудия производства{636}.
В сентябре 1985 г. появилось Постановление ЦК КПСС «О ходе выполнения Постановления ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Оно констатировало улучшение структуры товарооборота, уменьшение преступности и дорожно-транспортных происшествий. Признавалось, однако, что наряду с наличием «полного одобрения и поддержки» со стороны советских людей, «некоторая часть населения из числа пристрастившихся к спиртному ждет послаблений, проявляет недовольство мерами, направленными против пьянства». Власть объявила, что ждут несознательные напрасно, и ставила задачу: «Полностью искоренить какие бы то ни было выпивки на производстве»{637}.
Пользуясь приведенными выше данными, следует, конечно, делать поправку на тенденцию статистики выполнять и превосходить планируемые показатели. Ведь выявленные факты «злоупотреблений» равно могли говорить не только об успехах борьбы с ними, но и о повсеместной распространенности явления, что фиксировал фольклор:
Тем не менее, можно засвидетельствовать определенные результаты: пьяных на улицах действительно стало в то время меньше. Демографические исследования 90-х гг. позволили сделать вывод и о более серьезных достижениях: «В начале 80-х годов пятнадцатилетняя тенденция сокращения средней продолжительности жизни сменилась тенденцией ее медленного роста. Возможно, дало себя знать постепенное накопление изменений в образе жизни и социокультурных установках, которое шло, хотя и довольно вяло, на протяжении всего послевоенного периода. В 1985–1987 годах эта новая тенденция получила подкрепление и усиление в результате антиалкогольной кампании. Всего за 2 года средняя ожидаемая продолжительность жизни выросла на 2,7 года у мужчин и на 1,2 года у женщин. Основным фактором этого pocта было снижение смертности от несчастных случаев, отравлений и травм в трудоспособном возрасте»{638}.
Резко сократилось легальное потребление спиртного. В 1987 г. среднестатистическая душа потребляла всего 3,26 л спирта вместо 8,7 л в 1980 г., т. е. советские граждане «по статистике» стали пить меньше, чем в исламской Турции{639}. Для продолжавших злоупотреблять была создана система наркологической службы: консультационные областные и региональные центры здоровья и специализированные наркологические диспансеры, количество которых увеличилось с 153 в 1984 г. до 500 в 1988 г. К 1987 г. на учет были поставлены 4,5 миллиона алкоголиков{640}. С 1989 г. стали открываться методические кабинеты по антиалкогольной пропаганде в учебных заведениях.
Наконец, пленум Центрального совета ВДОБТ (1987 г.) объявил, что организация объединяет в своих рядах 14 миллионов трезвенников{641}.
Достигнутые за столь короткий срок успехи стимулировали дальнейшую деятельность по формированию нового образа жизни теми же средствами. В 1987 г. очередное Постановление ЦК КПСС («О ходе выполнения Постановлений ЦК КПСС по преодолению пьянства и алкоголизма и активизации этой работы») во-первых, отметило достигнутые рубежи: преступность на почве пьянства сократилась на 26 %, а потребления спиртного прочими гражданами — в 2 раза по сравнению с 1984 г.; во-вторых, сочло реальным «искоренить пьянство из жизни нашего общества» в ближайшее время. «Довести до конца борьбу с пьянством» тогда же призвал своих членов и очередной съезд ВЛКСМ{642}. По свидетельству Б. Н. Ельцина, в бытность его первым секретарем Московской партийной организации Е. К. Лигачев уже требовал закрытия московских пивзаводов и полного прекращения торговли спиртным в столице (даже пивом и сухим вином){643}.
Едва ли такая точка зрения была проявлением только личного экстремизма. В те годы власти, кажется, вполне серьезно верили в то, что добровольное массовое соблюдение трезвого порядка подготовит почву для официального объявления «сухого закона»{644}. Шагом к нему стало создание «зон трезвости», одной из которых должна была стать даже традиционно винодельческая Молдавия. Тамошние не по уму усердные активисты-трезвенники полагали, что складывавшиеся веками традиции в современных условиях не отвечают интересам социалистической культуры и их можно в нужном направлении «развивать в духе времени на благо и здоровье людей»{645}.
Антиалкогольное «похмелье». Однако оптимистические расчеты на быстрое и решительное наступление на питейные традиции все больше сталкивались — как и в 1915–1916 гг. — с цепной реакцией порожденных им не предусмотренных заранее последствий. Опыт 70-летней давности нередко приводился на страницах прессы в пример, но, похоже, никем всерьез не учитывался.
Одной из таких проблем стал быстро растущий дефицит бюджета. Изъятие алкогольных доходов привело в течение трех лет к потере 67 миллиардов рублей{646}, которые нечем было восполнить. Наличие «дыры» в финансах усугублялось и растущим уменьшением валютных поступлений, и общим снижением эффективности советской экономики: уже в 1985 г. реальное наполнение рубля составляло чуть больше 50 копеек середины 60-х гг.{647}
Лихая кампания привела к разгрому целой отрасли виноградарства и виноделия, дававшей 30 % прибыли, получаемой от сельского хозяйства южных районов страны. Вместо борьбы с пьянством началась борьба с вином — уничтожение виноградников и заводов. По данным Министерства торговли СССР, к 1989 г. было вырублено и раскорчевано 314 тыс. гектаров виноградников (по сведениям, представленным в 1990 г. группой народных депутатов СССР — 364 тыс. гектаров){648}, в том числе немало уникальных; перепрофилированы сотни заводов, в результате чего было фактически уничтожено закупленное за валюту оборудование. Результатом было разрушение интеграции производства, превращение многих винодельческих заводов в недееспособные и нерентабельные.
Быстро заменить технические сорта винограда на столовые было невозможно. В итоге производство винограда уменьшилось более чем на 2 миллиона тонн. Из отрасли начался отток кадров, а ее материальные потери составили 21 миллиард рублей{649}. Поскольку натуральные вина были приравнены к низкопробной «бормотухе», резко ухудшился их ассортимент; особенно пострадали знаменитые марочные крымские вина, а выпуск некоторых из них (мускат белый «Ливадия», «Черный доктор») вообще временно прекратился. Но и то вино, которое продолжали производить в винодельческих регионах СССР, часто не могло попасть к потребителю, т. к. стеклозаводы прекратили выпуск винных и водочных бутылок.