Одновременно с возрождением питейного дела менялась позиция руководства партии и государства в отношении массового отрезвления. Нараставшее расстройство потребительского рынка, дефицит бюджета, утрата монополии партии на политическую деятельность и раскол в ее рядах, начинавшийся «парад суверенитетов» все больше меняли атмосферу в стране. На этом фоне явно провальная и скомпрометированная кампания утверждения «трезвого образа жизни» становилась обузой, от которой следовало быстрее избавиться — и по финансовым, и по политическим мотивам.
Тупик трезвости. В январе 1989 г. на встрече в ЦК КПСС с деятелями науки и культуры М. С. Горбачев в последний раз (как следует из его опубликованных речей) упоминал о необходимости борьбы с пьянством и «некоторых искажениях в проведении» этой линии, но саму линию признавал правильной.
Последующие выступления и доклады на апрельском пленуме ЦК и Первом съезде народных депутатов СССР каких-либо упоминаний о ней уже не содержали; зато много говорилось о расстройстве финансовой системы и продовольственных трудностях{670}. А через год Горбачев в числе причин разбалансированности потребительского рынка прямо назвал и собственную антиалкогольную политику, чем заслужил горький упрек журнала «Трезвость и культура»: «Я ты, Брут?»{671}
Дело, конечно, не только в личной позиции главных борцов за трезвость; предстоит еще выяснить, какой по масштабу вклад внесла эта антиалкогольная кампания в дело дискредитации советского строя. Можно спорить и о размерах нанесенного экономике ущерба: цифры, приводимые в последние 10 лет в разных трудах и средствах массовой информации, порой значительно различаются.
Новый министр финансов В. С. Павлов в сентябре 1989 г. на прямой вопрос народных депутатов будут ли проводиться и какие именно в 1990 г. антиалкогольные мероприятия — ушел от прямого ответа, но сообщил, что содержание наркологических учреждений обходится казне в 800 млн. рублей. Он же заверил: пить по-прежнему будут меньше, чем в 1984 г.; производство водки останется на уровне 1989 г. (фактическое положение см. в приведенной выше официальной статистике), а 2/3 бюджетных потерь от кампании (67 из 91,8 млрд, рублей) будет компенсировано повышением цен{672}. В том же году завершилась карьера «отца» антиалкогольной кампании Е. К. Лигачева.
Окончательным «закрытием» борьбы за трезвость стали отмена в 1990–1991 гг. всяких дотаций учредителей ВДОБТ и местных органов власти, упразднение комиссий по борьбе с пьянством и алкоголизмом{673}. Но тяжелые для трезвенного движения времена наступили уже в 1988 г., когда достаточно четко обозначилась смена правительственного курса. Одновременно с поворотными решениями о ликвидации очередей в адрес ВДОБТ было направлено специальное постановление Секретариата ЦК КПСС (от 26 октября 1988 г.), обвинявшее «трезвенников» в формализме, бюрократизме, нарушении принципа добровольности при зачислении в Общество и тому подобных грехах. Обвинения были вполне заслужены, но не Горбачеву со товарищи было выступать в качестве обвинителей; однако ВДОБТ оказалось удобным «козлом отпущения», т. к. возразить на критику не могло.
Отдел организационно-партийной работы ЦК вынес ему приговор: с ослаблением запретительных мер Общество так и не сумело стать авторитетной организацией и подлежало перестройке на основах самодеятельности и самоуправления при сокращении наполовину управленческого аппарата и обновлении руководства{674}. Справедливости ради надо признать, что в конкретных условиях начала антиалкогольного «похода» Общество едва ли могло быть иным. Полуофициальные структуры ВДОБТ и комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом отчасти напоминали столь же казенные попечительства о народной трезвости начала XX в. с их назначенными на должности членами и правовой неопределенностью.
Надо отдать им должное: усилиями настоящих борцов за трезвость были созданы сотни клубов и реабилитационных центров, разработаны методики лечения и курсы подготовки специалистов. Но трезвенники 80-х гг., в отличие от своих предшественников, не сумели основать подлинно массовое движение и тем более организовать сколько-нибудь заметное политическое давление на правительственную политику; однако, принимая во внимание все развитие «советской демократии», это едва ли было возможным.
И все же удар был тяжелым — тем более что как раз в это время уже был накоплен известный опыт и развернулись серьезные исследования комплекса социальных и медицинских проблем пьянства и алкоголизма. Нелегким было и осмысление опыта работы самого Общества в новых условиях, когда «рейды» по выявлению пьяниц, конкурсы антиалкогольных плакатов и ограничительные меры в торговле оказались несостоятельными. Пришлось признать отсутствие ясной и продуманной перспективы действий — и у самого Общества, и у инициировавшей шумную кампанию власти: проект общесоюзной комплексной программы профилактики и преодоления пьянства й алкоголизма до 2000 г. так и не стал реальностью.
Изменился и тон «трезвенных» изданий: теперь оказалось, что «у каждого народа сложились вековые традиции отношения к различного рода наркотикам, в том числе определенные питейные традиции — такие же, как традиции еды, застолья, одежды, жилья и пр. Поломать такие традиции в одночасье — все равно, что приказом заставить людей перейти с русского языка на итальянский». — Появились сомнения: мыслим ли «сухой закон» в стране, «где едва ли не каждый десятый, если не каждый пятый взрослый — либо алкоголик, либо горький пьяница, а еще три пятых, т. е. подавляющее большинство — «умеренно пьющие» и наливающие, не представляющие себе жизни без «обмывания» всевозможных жизненных ситуаций»{675}.
Отказ от идеи «внедрения» полной трезвости приводил к пониманию того, что на место краткосрочных кампаний с предписанными заранее сроками и успехами должна прийти длительная, в расчете на несколько поколений, терпеливая работа по вытеснению пьянства из повседневной жизни в связи с решением многочисленных социальных проблем; что такое общественное движение «должно рождаться естественным путем — на демократической основе и прежде всего с помощью народной инициативы. Ведь были у нас и до 1985 года многочисленные клубы трезвости, общества бывших больных алкоголизмом, психотерапевтические сообщества»{676}.
Наконец, реалистический подход к антиалкогольной политике заставлял признать, что сдвиг в образе жизни миллионов людей и утверждение иных представлений требуют соответствующих затрат: на развитие сферы досуга, системы медицинского обслуживания, рекламу трезвого образа жизни, социологические исследования и т. д.{677}
Идейная перестройка, как и отказ от многих сложившихся принципов «советской» общественной деятельности, давались нелегко. На страницах журналов и газет появились материалы сторонников и противников антиалкогольного движения, хотя порой подобные споры производили впечатление диалога глухих:
«…Алкоголь в любой самой маленькой дозе есть самое настоящее зло… В России запрещение производства и продажи спиртных напитков было введено в 1914 г., продолжало действовать до 1925 г… То, что еще недавно казалось утопией, стало действительностью, притом повседневной, почти привычной… Думается, что сама история указала правоту сторонников «сухого» закона, трезвого образа жизни».
«Есть противоалкогольный указ, который давно стал ширмой для прикрытия бездеятельности и спекуляции и еще есть подорванная антиалкогольной кампанией, как и другими ошибками, наша экономика и процветающий водочный бизнес. И все это, вместе взятое, создает очереди, где стоят советские люди, доведенные до озверения»…{678}
Плюрализм появившихся взглядов на проблему эффектно дополнялся предвыборной программой В. В. Жириновского, пообещавшего немедленно снизить цены на водку…