По прибытии в Кафу Курицын немедленно связался с Кокосом и тот принялся хлопотать перед Стамбулом об освобождении русских дипломатов. Однако несмотря на все его усилия, насильственное турецкое гостеприимство для русских затянулось на многие месяцы. Впрочем, скучать в Кафе не приходилось. Жизнь в этом древнем городе била ключом. Каждое утро на залитые южным солнцем улицы выплескивались пестрые разноплеменные толпы. В бухте феодосийского залива теснились сотни купеческих галер. Городские ворота не успевали впускать и выпускать торговые караваны. На рынках продавалось все, что душе угодно: драгоценные камни и золото, восточные пряности и пшеница, но главным товаром были невольники, захваченные татарами во время очередного набега. Здесь предлагали «живой товар» на любой вкус: искусных ремесленников, красивых женщин, здоровых детей.
Кафа была не только главным невольничьим рынком Крыма, но и центром международного шпионажа. В этом черноморском Вавилоне переплеталось не только множество торговых путей, но и интересы многих государств. Здесь затягивались и распутывались узлы сложных политических интриг, сюда стекалась информация со всего Средиземноморья.
В многоголосом оркестре европейской политики отчетливо звучала и еврейская скрипка. В это время резко ухудшилось положение евреев во многих странах Европы. В Испании и Португалии разворачивалась мрачная эпопея инквизиции. В Германии при въезде в города с иудеев брали «скотскую пошлину». В Литве и Польше католическая церковь настраивала против иудеев короля Казимира. Религиозная рознь усугублялась социальной. Богатство евреев, их ростовщичество и шинкарство питали враждебность к ним местного населения.
Надвигающаяся угроза геноцида сплотила караимскую и раввинистскую общины. Перед ними встала задача организовать переселение огромной массы евреев-изгнанников. Один из путей миграции лежал в Малую Азию, где эдиктом султана Баязида II им предоставлялось турецкое гражданство. Баязиду приписывают ироническую фразу, произнесенную в беседе с одним европейцем по адресу испанского короля Фердинанда, изгонявшего из страны евреев: «Не оттого ли вы почитаете Фердинанда мудрым королем, что он приложил немало стараний, дабы разорить свою страну и обогатить нашу». Другой путь вел на восток — в Литву и Польшу, а дальше лежала, неведомая, но, по слухам, богатая Московия, где отношение к евреям было не хуже, чем к другим нациям.
Еврейская диаспора была кровно заинтересована в поддержании европейского мира. Война, как известно, худший враг торговли. Эту истину давно усвоили богатые купцы-караимы. Кроме того, враждебные отношения государств мешали разнообразным связям многочисленных еврейских общин, разбросанных по литовским, польским, южнорусским и крымским землям.
В этом смысле появление в Крыму плененного русского посольства стало для Хози Кокоса настоящим подарком. Перед кафинским купцом открывалось широкое поле для всевозможных комбинаций. Трудно сказать, насколько доверительными были отношения Курицына и Кокоса и как они повлияли на русскую дипломатию. Важнее то, что интересы русской дипломатии и международной еврейской диаспоры на этом этапе объективно совпадали. И те и другие руководствовались старой пословицей: «худой мир лучше доброй ссоры». Такая политика в принципе была выгодна России, но лишь до того времени, пока она не почувствует себя достаточно сильной для того, чтобы попытаться вернуть себе южнорусские земли.
Глава 5. Снова Схария?
Мудрость — это цветок, из которого пчела делает мед, а паук — яд, каждый согласно своей природе.
Хозя Кокос был не единственным собеседником Федора Курицына во время его затянувшегося плена. Думный дьяк познакомился в Крыму с еще одной яркой личностью. В архивах Крымского приказа сохранилась переписка между Иваном III и неким таманским князем Захарией Скарой, которого московский государь называет «евреянином», а дьяки, вносившие грамоты в посольские книги, именуют «жидовином». В 1483 году Захария обратился к великому князю с просьбой разрешить ему переселиться в Москву. Прошение он передал через купца Гаврилу Петрова, побывавшего в Крыму. Это письмо не сохранилось, зато сохранился ответ Ивана III: «Божией милостью, великий господарь русския земли, великий князь всея Руси Иван Васильевич …Захарие Евреянину. Писал к нам еси с нашим гостем с Гавриилом Петровым о том, что ты у нас быти. И ты бы к нам поехал. А будешь у нас, наше жалование к себе увидишь. А похочешь нам служити, и мы тебе жаловати хотим, не похочешь у нас быти, а всхочешь от нас в свою землю поехати, и мы тебя отпустим добровольно, не издержав».