Затем Путятин попросил всех двенадцать старшин подписать бумагу и поставить свои печати.
— Прошу-с, Кадыр-Мамед-хан, — попросил он сухо и подал гусиное перо.
Тот поклонился, прошептал молитву и, поставив свою подпись, скрепил её печатью. Затем он передал перо Назар-Мергену. Тот — Аман-Назару. Подписались все, и последним — ишан Мамед-Таган-кази.
— Ну, вот и хорошо, — удовлетворённо проговорил Путятин. — А теперь прошу беспрекословно выполнять сие обязательство. Ежели что непонятно — спрашивайте.
Он с улыбкой посмотрел на шах-заде и спросил его:
— Вы довольны, принц?
— Да, господин, — отозвался тот. — Я сообщу обо всём, что видели мои глаза, Ардашир-мирзе. Теперь скажите, господин капитан, где Кият?
Путятин кивком пригласил шах-заде следовать за ним. Спустившись вниз, к матросским кубрикам, они остановились у двери, на которой висел замок. Часовой сделал шаг в сторону, а боцман загремел ключа ути и, отворив дверь, сказал:
— Тут они оба. Никуда не денутся.
— Как самочувствие, Кият-ага? — посмеиваясь, спросил Путятин.
Старец смерил его сухим горящим взглядом и гордо отвернулся. Якши-Мамед пригрозил:
— Ты за всё ответишь, капитан!
— Напрасно вы, Кият-ага, упорствуете, — пожурил начальник эскадры. — Сын ваш виновен — и понесёт наказание. Вам бы следовало остаться дома. Не солидно с вашей стороны. Такой почтенный человек — и вдруг…
— Ай, закрой дверь, — нетерпеливо бросил Якши-Мамед.
Когда командир эскадры и шах-заде вновь поднялись на палубу, гость попросил, чтобы выдали ему Якши-Мамеда.
— Нельзя, нельзя! — строго возразил Путятин. — И не просите. Таких строптивцев мы сами с удовольствием судим.
— Господин, а где ещё один хан… Махтумкули-сердар? — спросил шах-заде.
— Кто такой? — удивился Путятин. — Такого я не знаю. Ну-ка, Кадыр, поди сюда. Вот шах-заде спрашивает о каком-то сердаре.
— Есть такой, ваше высокоблагородие. Да только он у нас вроде святого: все его боятся.
— Он главный зачинщик всех бед! — выразительно выговорил шах-заде. — Если его не свяжем клятвой, опять беспорядки начнутся!
— Господин принц, — устало попросил Путятин, — поручаю это вам. У меня, слава богу, и других дел много. Не обессудьте и… не забудьте кланяться от меня вашему Ардашир-мирзе.
Шах-заде приложил ладони к сердцу и спустился в большую парусную лодку.
В войске туркмен, стоявшем лагерем по северному берегу Гургена, был полный разброд. Едва русские арестовали Якши-Мамеда, часть джигитов отправилась на Атрек. А когда маслахат лишил Махтумкули-хана права командовать туркменским ополчением — подались в Гасан-Куди ещё три сотни всадников. Потом стало известно о том, что урусы увезли в Баку Якши-Мамеда и самого Кият-хана, а главным человеком на побережье сделали Кадыр-Мамеда.
Эта весть породила беспорядков ещё больше. Джигиты, кто в мирные дни занимался рыболовством, нефтяным и тюленьим промыслами, сразу приняли сторону Кадыра и тоже отправились в Гасан-Кули, чтобы побыстрее возобновить торги с русскими купцами. В боевом стане остались лишь несколько юзбаши и земледельцы-чомуры, пшеница которых росла по берегам Гургена. Приближалась пора жатвы, но Ар-дашир-мирза стоял со своей конницей по ту сторону реки и грозил: если он не увидит у своих ног с поклоном Махтумкули-сердара и дервиша-ишана, то все посевы туркмен будут преданы огню. Чомуры, дабы умилостивить Ардашир-мирзу, собрали семь тысяч реалов, но шах-заде пешкеш не принял и отправил вместе с чомурами за Махтумкули-ханом своего ближайшего помощника Афгани-хана.
Сердар, лишённый войска и почестей, коротал время в обществе святого дервиша Али-Бакара. Ещё год назад, расправившись с Михайлой Герасимовым, святой дервиш прибыл на Атрек. В ту пору Махтумкули-хан гневно прогнал от себя ишана Мамед-Тагана-кази, как исполнителя воли урусов, и назвал святым ишаном дервиша Али-Бакара.
Афгани-хан и его люди подъехали к кибиткам Махтумкули-хана в сопровождении Кадыр-Мамеда. Сын патриарха, в богатом шёлковом халате нараспашку, в каракулевой папахе, весь обвешанный серебряным оружием, бесцеремонно слез с коня и прошествовал к белой юрте.
— Хов, Махтумкули, гости к тебе от шаха, — произнёс он небрежно.
Сердар ухмыльнулся, оглядел каджаров и мрачно пригласил всех в кибитку. Когда приезжие уселись на ковре, а слуги подали чай и еду, Кадыр-Мамед сказал:
— Сердар, милостью аллаха, милостью их величеств царя Николая и Мухаммед-шаха, а также благодаря нашим усилиям удалось на Атреке и Гургене потушить огонь распрей. Все ханы дали клятвенное заверение — не нарушать священной границы по Атреку, не грабить и не убивать персиян. Мир и покой будет ещё крепче, когда ты отправишься в лагерь Арда-шир-мирзы…