Казалось бы, с переходом к правовому государству надлежало поднять значимость государственного единства, его внутренней целостности, несокрушимость его границ, и отразить все это в новых правовых нормах, статьях правовых актов. Ан нет, сделали наоборот. Сказалась идеологическая предвзятость, сиюминутные потребности борьбы за власть. Противопоставления единодержавия и самодержавия, а затем забвение первой ипостаси, конечно же, не случайный просмотр или недомыслие. Эти два понятия — суть выражение нерасторжимости, взаимообусловленности внутренней мощи единой державы с ее внешнеполитическим авторитетом, суверенностью, без первого нет и второго. И вся история России тому свидетельство. Прав был премьер Витте, произведя историко-правовую экспертизу проекта Основных законов. Насколько он смог учесть заключение историков-экспертов, показывают его дальнейшие действия.
Обобщая все эти факты, можно увидеть, что проведенная премьером научная экспертиза далеко не во всем оправдала его ожидания, более того, авторитетные заключения Таганцева и Мартенса шли вразрез с его пониманием дела. Он и обошел молчанием работу с ними, так же как замолчал записку Тхоржевского. Таков итог работы премьера над документами. Но был и другой этап в нашей конституционной одиссее, а именно официальное обсуждение проекта на заседаниях Совмина.
В мемуарах Витте пишет, что Совет министров рассматривал вопрос о переиздании Основных законов в спешном порядке и уже 20 марта представил их государю «в переработанном виде». На первом же заседании Витте настаивал и получил согласие министров, что необходимо до созыва Думы издать переработанные законы, иначе это сделает Дума, и тем самым «обратится в Учредительное собрание». Только князь А. Д. Оболенский не согласился и заявил, что эту работу «нужно предоставить сделать Думе».
Но на первом заседании, как это видно из записей барона Нольде (переданных Таганцеву), происходили сцены, которые в мемуарах Витте не получили отражения.
Как выше указывалось, министром был разослан Проект № 1 (Госканцелярии). Н. С. Таганцев в своем обзоре существенных изменений, внесенных в стадию официального прохождения Проекта № 1 в Совете министров, указал, что Витте на первом же заседании столкнулся с оппозицией министра внутренних дел П. Н. Дурново, поддержанного двумя коллегами. Дурново вручил премьеру специальную записку с мотивировкой своих возражений. Витте не случайно в мемуарах полностью это замалчивает.
В своей записке, датированной 10 марта, Дурново писал: «В этом проекте нет ни одной статьи, которая бы вносила в действующее ныне положение что-либо новое. Повторение в более общей форме недавно изданных законов при настоящих обстоятельствах в высшей мере опасно, ибо опять ставит на очередь те жгучие вопросы, которые после Манифеста 17 октября породили смуту по всей России и едва не погубили правительство. Еще более опасно вторично объявлять свободу личности и неприкосновенности жилища, не представляя никаких гарантий в том, что то и другое будет соблюдаться. Признавая, что теперь первенствующая задача правительства есть охранение порядка, думаю, что рисковать достигнутыми слабыми результатами ради опубликования теоретических положений вроде „прав человека“ будет действием безумным. Даже самое обсуждение таких проектов, — слухи о чем, без малейшего сомнения, проникнут в печать (что и произошло. — А. С.), — я признаю крайне неосторожным. Провозглашать принципы „всех свобод“, когда половина империи по закону, остающемуся в силе, ими не воспользуются, ради неизвестно чего, не соответствует требованиям практической политики, и такое провозглашение будет новым оружием, которое правительство без малейшей нужды с ребяческим благодушием передает в руки революционеров. Начертание законов, подобных излагаемому в проекте, есть дело будущего и может иметь место лишь после водворения в империи полного порядка и спокойствия.
Наконец, возбуждение вопроса об отношениях империи к Финляндии грозит такими сложностями, которые даже нельзя предвидеть. В настоящее смутное время таких вопросов ни обсуждать, ни возбуждать нельзя.
Ввиду изложенных соображений я прихожу к заключению, что проект подлежит отклонению безусловно, без подробного обсуждения по статьям»,