Дурново не был одинок19.
Несколько более осторожные возражения против полного пересмотра Основных законов были высказаны министром финансов И. П. Шиповым, который в первом заседании Совета высказывался против пересмотра Основных законов, но в письме от 18 марта заявлял: «Держась принципиально высказанного мною ранее взгляда, я тем не менее считаю возможным не настаивать ныне на своем мнении». Шипов все же высказал мысль, что лучше ограничиться изданием сенатского определения с указанием новых и пересмотренных статей Основных законов, коими надлежит впредь руководствоваться. Такая возможность не исключалась. Был подготовлен соответствующий проект царского указа Сенату, но он был позже признан непрактичным. В оппозицию к премьеру встал и обер-прокурор Святейшего синода, входивший по положению в состав Совмина, князь А. Д. Оболенский.
Определение премьером третьего оппозиционера А. Д. Оболенского как впавшего в детство — типичный софизм. Возражения Оболенского с позиции либерала последовательны и точны. Витте здесь проявил очередную бестактность. Согласно «расследованию» Таганцева, мнение князя А. Д. Оболенского сводилось к невозможности издания накануне Думы Основных законов в виде связного единого текста «русской конституции». «Да не призван я ее писать, не хочу я ее писать», — заявлял князь в Совете20.
И еще одна важная деталь — в картине заседания Совета министров, набросанной рукой Витте, отсутствует главный герой дня, второе лицо в государстве Российском (опять также забывчивость на лица и даты!).
Таганцев пишет: «В первом заседании 10 марта, как видно из краткого наброска его хода бароном Нольде, было сделано председателем Государственного Совета графом Сольским изложение хода всего дела по составлению проекта Основных законов. Потом графом Витте было возбуждено два вопроса: нужно ли вообще издавать основные законы? И как их издавать? Это старый вопрос: сенатское определение или новая редакция. Он был решен уже группой Икскуля. А затем отмечено в заметке барона Э. Ю. Нольде „Законы и декреты. Что есть закон?“. Эта запись несет в себе важную информацию о кураторстве Сольским всей работы над проектом, о преемственности всех ее этапов и лишает Витте лавров спасителя. Из этого видно, что вновь был возбужден вопрос, составляющий неизбежный конек графа о различии закона и распоряжения в порядке верховного управления. У Витте по докладу 2 марта уже было царское одобрение».
Продолжая сей обзор существенных изменений, внесенных в проект на стадии официального прохождения в канцелярии Совета министров, Таганцев пишет: «Из вводных статей сжались и получили более отчетливую и, так сказать, упругую форму статьи 1 и 3, определяющая территориальную сущность государства Российского и его неотъемлемый признак — государственный русский язык; из статьи 2 было выкинуто, по инициативе Витте, историческое указание на „державное обладание Финляндиею“, как сказано Витте; „при всей исторической его верности, упоминание сие, могущее показаться финляндцам несколько обидным, едва ли здесь необходимо в качестве юридического определения`“.
Затем шла глава первая, начинающаяся с обрисовки сущности верховной власти. Витте, чтобы иметь возможность выставить себя в роли единственного спасителя монарших прерогатив, особенное значение придавал вопросу о титуле „самодержец“. Соответствующая статья в проекте Государственной канцелярии гласила: „Государю императору, самодержцу всероссийскому, принадлежит верховная государственная власть“. Измененная Советом министров формула звучала так: „Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть. Повиноваться власти его не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает“. В сущности, разницы не было, что отметил сам царь.
Далее шел общий абрис проявлений власти верховного управления государством в отношениях международных, в управлении внутреннем.
При определении державных прав внутреннего управления было внесено, по особому указанию Витте, в статье 15 постановление о праве государя всем должностным лицам, „которых оклады содержания не установлены особым законом, назначать содержание в размерах по его личному усмотрению, а равно о праве назначения размера пенсий всем тем должностным лицам, коим размер таковой не установлен законом, а также право его назначать усиленные оклады содержания, пособий и пенсий служащим и их семьям“.