В ходе дальнейшего изучения молодым поколением белорусской интеллигенции своей страны, контактов с украинским национальным движением, знакомством с идеями федерализма, крепло их представление о необходимости создания белорусского политического движения, белоруссской политической субъектности.
Через двадцать лет после восстания 1863 года, меняется целое поколение и рождается явление доселе невероятное. В начале 1880-х выходят одно за другим воззвания белорусских народников, одно из которых подписано псевдонимом «Данила Боровик», а еще одно «Шчыры беларус». В 1884 году появляется журнал «Гомон». В этих письмах, брошюрах, журнале представители белорусской интеллигенции утверждают сам факт существования своего народа и его право на государственность в виде федерации с Россией. Абсолютная для того времени инновация! Речь шла про государственность именно Беларуси, а не ВКЛ или, например, Речи Посполитой. Наша страна представляется как отличный субъект, который имеет равные права, собственную историческую традицию. Это первый шаг, который свидетельствует о рождении белорусской нации[59].
Студенты Санкт-Петербургского университета, народовольцы, основатели журнала «Гомон» (1884) шкловский мещанин, еврей по этническому происхождению, Хаим Ратнер и мстиславский мещанин, православный белорус Александр Марченко, первыми формулируют белорусскую национальную идею, обосновывают право белорусского народа на национальную государственность. Они утверждали, что белорусы – самостоятельный славянский народ, а не ветвь либо составная часть какой-либо иной национальной общности. Вслушаемся в их призыв, который без всякого преувеличения можно назвать первым национальным белорусским манифестом:
«Долой эксплуатацию, мы сами желаем управлять собой! Долой чужие руки, Белоруссия должна быть для белорусов, а не для чуждых элементов! Довольно нам подчиняться сильнейшим и ждать, куда они нас поворотят – направо или налево!.. Мы сами должны завоевать себе свободу, не возлагая надежды на других!»
По существу, этот журнал заложил основы той парадигмы политической ориентации и понимания будущего белорусской нации, которая с определенными модификациями сохраняется и сегодня. Гомон создал национальный проект, который для того времени был наиболее удачен, рационален и прагматичен. «Гомоновцы» связывали национальный вопрос с социальной модернизацией. Был сделан и наиболее оптимальный геополитический выбор – союз с Россией. История XIX века показала, что антироссийский выбор ведет в тупик. «Гомон» реально повлиял на белорусский политический дискурс до 1918 года. По существу, все концепции эпохи «Нашей Нивы» и политические программы Белорусской политической Грамады повторяли основные моменты «Гомана»: самабытность белорусской нации плюс федерализм в составе Российской империи[60].
В XX столетии эти идеи остались определяющими для белорусской политической элиты, в том числе и после обретения страной национальной независимости.
Подобные идеи развивались в жесткой конфронтации с польской элитой Беларуси, которая видела в белорусском движении лишь российскую интригу против «польскости» на «Крэсах». Любой представитель высшего сословия, кто смел лишь заикнуться о своей «белорусскости», в этой среде немедленно подвергался остракизму. Весьма показателен пример с княгиней Марией Магдаленой Радзивил из Завишей (1861–1945). Хорошо известно, что она не жалела собственных средств на издание книг и на литовском, и на белорусском языках, поддерживала «Нашу Ніву», благодаря ее финансовой поддержке был издан и бессмертный «Вянок» Максима Богдановича. Мария Магдалена Радзивил в 1912 году прямо заявила в интервью газете «Минское русское слово»:
«Я считаю себя белорусской литовского происхождения, также как и мой муж, полькой же я себя не чувствую совсем».
Подобные высказывания стали причиной бойкотирования ее польским обществом, польской аристократией Беларуси и Литвы – здесь ее с издёвкой стали называть «Магдаленой Ивановной».
Подчеркнем еще одну принципиальную вещь – со времен «Гомона» и до времени создания «Нашай Нівы» белорусское движение развивалось в первую очередь, как антипольское, основным врагом и оппонентом этого движения был польский национализм. Ставка делалась на сотрудничество, в первую очередь, с политической элитой России. Естественно, что речь шла не о дружбе с великодержавными российскими шовинистами, для которых белорусского народа не существовало в принципе и по определению. Напомним малоизвестный факт – А.И. Луцкевич, лидер БСГ, будущий премьер-министр БНР, был дружен с П.Н. Милюковым, а партия кадетов оказывала финансовую поддержку «Нашай Ніве».
59
Насевіч В. Адзін са шляхоў фармавання польскай этнічнай меншасці на Беларусі // Наш Радавод. Кн. 8. 1999. Гродна, 1999. С. 64–68.
60
Лойка П. Незалежнасць пасля Любліна, або магнацка-шляхецкая «беларусізацыя». // Спадчына. Мн., 1991. № 5. С. 11–16; Нарыс гісторыі Беларусі. Мінск, 1994. Ч.1. С.231; Topolska M.B. Specyficzne cechy њwiadomoњci narodowej mieszkancуw Wielkiego Ksiкnstwa Litewskiego w XV do XVIII wieku // Наш Радавод. Гродна, 1996. Кн.7. С. 171; Церашковіч П.У. Гісторыя Беларусі ў кантэксце інфармацыйнай тэорыі этнасу. С. 409–416; Пазднякоў В.С. Да этнічнай гісторыі Беларусі (спроба перыядызацыі). С. 6–8.