— Задумались, Ярослава? — понимающе спросил Колдун.
— Еще как, — ответила я. — Насколько я знаю характер своей мачехи — она настолько же упорна, насколько и честолюбива. Я стою ей поперек горла, выражаясь народным языком.
— Княжна, вы знаете, что любой вечер перестает быть чудесным, когда грустит молодая девица? — сменил тему Колдун.
— Я не богатырь, я не грущу, а думаю и строю стратегические планы, — улыбнувшись, отозвалась я. Но, в самом деле, зачем же перекладывать свои мрачные мысли и проблемы на плечи другого человека? Это прекрасный вечер, когда можно хоть ненадолго отвлечься от собственных неприятностей. — Вы знаете, а есть довольно забавная и поучительная история как раз про озеро.
— Буду рад послушать, — галантно ответил Колдун.
— В далекие времена, когда богатыри были побольше, и подвиги совершали действительно великие, а не как сейчас — любой желающий в герои податься норовит, и до того красочно свои деяния в корчме описывает, лишь бы наливали побольше, что просто дрожь берет, жил муж достоинств невообразимых, по причине их скрытности и собственной скромности. Звали его Увар. Как по батюшке — история того не сохранила. Победил однажды тот Увар Змея — до того большого, что аж с княжеский терем. Но потому как строили дома тогда гораздо ниже, то в величине этого Змея лично я сомневаюсь. Да и вообще, побеждал он его оригинально и весело, но об этом в другой раз. А сейчас Увар громко, весело и о-очень хмельно отмечал собственно свою победу. Медовуха лилась рекой, потому как тогдашний князь разрешил Увару три дня пировать за его, князя, счет. Откуда такая щедрость? А дело в том, что тот Змей похитил по недогляду, не юную княжескую дочь, а, уже далеко не первой свежести, тещу князя. А в пещере, разглядев, кого похитил, употребил несчастную по назначению, в пищу, то есть. Вот князь и радовался весьма, а от его радости и Увару перепало. Естественно, на дармовщину и помои — медовуха. А потому упился Увар до такого состояния, описать, прямо скажем, сложно. Следует лишь заметить, что, выходя по надобности, принял он растущее во дворе дерево за еще одного Змея, а потому, героически и в небывало короткие сроки, порубил его на дрова. Уж как корчмарь ему был благодарен — в сказке не описать, потому как когда выкорчевывали корни — нашли там зарытый сундучок с золотом. Увару с того ничего не перепало, однако наливал ему корчмарь с тех пор бесплатно. Так вот, выбравшись в очередной раз по надобности, свернул куда-то не туда. И вовсе не по пьяни, а по причине благородной геройской задумчивости! Шел он, шел, недоумевая, как это корчма успела убежать от него так далеко, и вышел внезапно к озеру. До того оно красивое было, что Увар аж икнул от восторга — уж больно самогон оно ему напомнило. В общем, смотрит Увар, и глазам своим не верит. И правильно делает, потому как смотрят они в разные стороны… Но, героическим усилием, собрал свои богатырские очи Увар в кучку, и видит диво натуральное. Посреди озера камень большой. А на камне том — девица, красы неписанной. Хотя как на мой взгляд, так в ночи все девицы серы. А уж при луне да с перепою — и вовсе карга красавицей покажется. А девица эта ему ласково так:
— Здрав будь, добрый молодец.
Увар подумал, покачнулся, едва не заснул стоя, однако ответ придумал:
— И т-теб-бе т-того же, ух… — что он хотел этим сказать, истории доподлинно не известно, не иначе как что-то мудрое, поскольку герои иного не произносят.
— Вижу, молодец, притомился ты? — развивает тему девица.
— Ага, — радостно ответил молодец, и навострился прямо по озеру к девице добираться. Но та его пыл остудила:
— Не торопись, богатырь. Заколдована я, колдунами злыми да могучими. Была принцессою, в стране соседней, да положил на меня глаз колдун тамошний. Так я ему его и повыбила… А в отместку за то, наложил он на меня проклятие… Молодец, слушаешь ли? — Увар, чисто по своему героическому складу ума и души, к столь длинным речам приспособлен не был, а потому в трезвом состоянии они вгоняли его в тоску, а в подвыпившем — в сонливость.
— А… хр… шо? — мутными глазами герой взглянул на девицу, похоже, искренне недоумевая, кто он, как тут оказался, и чего от него хочет эта странная баба. Та тоже поняла, что красивостями героя не разжалобить, скорее, он прямо здесь уснет, как конь, стоя.
— Я. Принцесса. Заколдованная, — стараясь говорить по возможности и коротко и по существу, начала девица. — Хочешь? — подошла она к самому животрепещущему вопросу.