— Ты поедешь? — перебила ее Наташа.
— Куца? — не поняла сначала мать. — А, нет, не поеду. Передай его второй мои соболезнования.
— Если она там будет.
— Да-да-да, если будет, конечно. — Мамин голос казался Наташе каким-то наигранным, театральным. — Да будет наверняка. Да, и вот что, Леньке там делать нечего. Поняла?
— Как это — нечего? Почему? — удивилась Наташа. — Это же отец.
— Ну и что, что отец?! — взорвалась вдруг мать. — Да он на поминках так назюзюкается, что его потом месяц из Одэссы не вытащишь. — Она почему-то говорила «Одэсса» вместо «Одесса». — И потом, там его дружки бывшие. Ты разве не помнишь, что в последний раз было? И думать забудь…
— Пусть он сам решает, — перебила Наташа. Попробуй ты ему запретить. — Она обернулась к брату и увидела, что тот глядит в пол.
— Наташ, — сказал он еле слышно, — я не поеду… И правда, еще напьюсь…
Ловушка
На следующей станции пришлось выйти, потому что Мент заблевал весь вагон и потерял сознание.
— Брось его, — нашептывала Юму Женя. — Он нам теперь не нужен. Нам теперь никто не нужен.
Но Юм сказал коротко и ясно:
— В больницу.
И никто не посмел возразить. Целков побежал к телефону и вызвал «скорую».
— Я тоже поеду, — сказал Юм, повиснув на Женином плече. — Кажется, ногу сломал. Остальные пускай ждут на станции. И пусть никто не подходит, когда «скорая» приедет. Только Женька…
Женя поехала в больницу вместе с ними. У Юма оказался вывих стопы с растяжением сухожилий. А Мент получил грандиозное сотрясение мозга. Даже нашатырем пришлось откачивать, чтобы мог сам выйти из машины.
— А вы кто будете? — спросила медсестра-регистраторша у Жени, когда та попыталась пройти с Юмом на перевязку. — Вы вместе с ними?
— Да, я вместе с ними.
— Жена? Сестра? Родственница?
— Нет. Мы даже не знакомы, — соврала Женя.
— Как это? — удивилась женщина. — А что ж вы тогда?..
— Как это — что? Как это — что? — Женя отчаянно забегала глазами по полу. — Они же меня защищали.
— В смысле? — не поняла сестра.
— В электричке. — Женя устало опустилась на кушетку. — Хулиганы.
— Подростковая преступность, — понимающе закивала женщина.
— Вот именно, — вздохнула Женя. — Целых пять человек.
— Куда смотрит милиция?
— Да-да. А они вступились.
— Беспокойные сердца, — выплюнула тут же регистраторша вычитанную где-то газетную фразу.
— И ведь не испугались, что тех пятеро, в драку полезли.
— Дали достойный отпор наглецам!
— И никто больше не вступился. Ни одна живая душа.
— Обывательское равнодушие.
— А они вот вступились. И вон что получилось.
Регистраторша уже открыла рот, чтобы высказать очередную крылатую фразу, но, видно, не нашла подходящей. Поэтому просто спросила:
— Может, чаю хотите?
— Ой, если можно. — Женя благодарно улыбнулась. — А долго их тут продержат?
— Не знаю. — Медсестра пожала плечами и пошла за стаканами. — В милицию надо сообщить.
— Да не надо! — встрепенулась Женя. Эти хулиганы уехали уже. Где их теперь искать?!
— Да, теперь уже не найти, — вздохнула женщина и протянула Жене стакан обжигающе горячего чаю.
Нужно было идти обратно на станцию, но Жене вдруг ужасно не захотелось выходить на улицу. Тут тепло, светло и приятно пахнет лекарствами. Как в кабинете у того гинеколога. С Венцелем они как раз и познакомились, когда он делал ей аборт. Классно сделал — ничего не скажешь. Действительно, золотые руки врач. Потом вот их сына обучала музыке…
Женя решила дождаться, пока Юм вернется из перевязочной и скажет, что делать дальше.
Сняла туфли, поджала под себя ноги, устроилась поудобнее, прислонившись спиной к теплой стене, и закрыла глаза.
Всего на минуточку, чтобы расслабиться.
А когда открыла снова, уже вовсю светило солнце. И первое, что увидела, — серую милицейскую форму.
— Здравия желаю, с добрым утречком.
Это был пожилой милиционер, кажется, капитан. В знаках различия она, как и всякая женщина, разбиралась довольно плохо.
— Доброе утро. — Женя быстро встала с кушетки и сунула ноги в сырые, не успевшие просохнуть за ночь туфли.
— Капитан Анисимов. — Милиционер козырнул и приветливо улыбнулся: — А вы и есть та самая пострадавшая?
— В каком смысле? — не сразу поняла Женя. — Ах да… Да, та самая.
— Слышал, слышал. — Анисимов покачал головой. Ну дела-а. Меня Василием Петровичем зовут.