Но война с Цзиньской империей — не обычный степной набег, ее исход был для Чингисхана далеко не ясен. Требовались надежная материальная база (оружие, амуниция) и крепкий тыл. Подготовка этого велась в ходе рейда царевича Джучи по землям сибирских тюрок (см. гл. 3), а чтобы тюрки предоставили все необходимое, нужно было обеспечить их добровольное подчинение (что, как мы увидим в дальнейшем, и произошло). Связи с ними налаживались во время подготовки к цзиньской кампании. Следовательно, во избежание траты сил на трех фронтах (чжурчжэни, тангуты, кыргызы) и для скорейшего снаряжения армии Чингисхан решил присоединить тюркские владения.
Мы снова вернулись к сформулированному выше положению о перспективе завоевательных войн, которая вынуждала монгольское правительство к сотрудничеству с некоторыми сопредельными владениями. Судьба Монгольской империи зависела от того, сумеет ли ее правящая верхушка опереться на опыт, материальные и людские ресурсы соседей, использовать, государственное наследие предшественников, привлечь на свою сторону инонациональные военные и административные кадры.
Пути и способы распространения традиций
Чтобы учреждения, существовавшие в предшествующие времена, обрели новую жизнь в настоящем, нужно было хорошо знать их назначение и структуру. По каким же каналам перемещались сведения о них? В отношении кочевой государственности таких путей было по крайней мере четыре: письменная история, историческая память (фольклор), традиционные правовые нормы и государственная практика.
Многовековая письменная историография имелась на соседних с Монголией территориях, прежде всего в Китае. В династийных хрониках содержится множество сведений по домонгольской истории северной степи. Значит ли это, что монголам было известно их содержание?
Прежде всего отметим, что правящие круги Китая учитывали богатый дипломатический и военный опыт прежних китайских династий, использовали его в своих отношениях с кочевниками. Для одних кочевых правителей устраивались нравоучительные экскурсы в историю хунно-ханьских отношений[22], другим, побежденным, навязывалось хуннское военно-административное устройство[23], владения третьих сопоставлялись с державой хунну[24]. Есть сведения, что о державе хунну знали и кидани [Кызласов, 1984, с. 14], но так как название их города Шаньюйчэн, включавшее высший хуннский титул (шаньюй), — китайское, то, вероятно, и к монархам Ляо информация пришла от китайцев. Первое кочевое государство Центральной Азии — хуннское — в свое время оказало столь значительное влияние на внешнюю политику Поднебесной и имело столь четкую и стройную организацию, что и после своего распада и исчезновения продолжало считаться в глазах конфуцианских историков неким эталоном кочевой империи.
В 1219 г. канцелярия Чингисхана направила китайскому монаху, даосу Чан-чуню приглашение посетить походную резиденцию кагана. В послании, в частности, говорилось о Монгольской империи: «Такого [огромного] царства еще не было со времен наших шаньюев». Спутники Чан-чуня в «Описании путешествия на запад» («Си ю цзи», 20-е годы XIII в.) великолепие ханских повозок и шатров сравнивали с тем, что было при дворе шаньюя [Bretschneider, 1888, с. 58]. Южносунские послы прямо называли Монгольскую империю «государством северного шаньюя» [Краткие сведения, 1960, с. 136]. «Шаньюй» — китайская передача доселе точно не идентифицированного титула правителя хунну. Поскольку в «Си ю цзи» говорится о «наших шаньюях», то здесь явно проступает стремление верховных властей Еке Монгол улуса представить себя наследниками прежних держав номадов и не обязательно хуннской, ведь китайцы называли шаньюями и тюркских каганов (см. [Бичурин, 1950, т. I, с. 268; Кюиер, 1961, с. 327; Таскин, 1973, с. 7; Liu Mautsai, 1958, с. 161]). Да и сам титул «шаньюй» иногда расценивается как прототип таинственного слова «Чингис» [Банзаров, 1849, с. 18–20; Boodberg, 1979, с. 87, 89].
Разумеется, для ознакомления со столь давней историей требовалось иметь хроники. Мы не знаем, как обстояло дело со сбором исторической информации в эпоху Чингисхана, но при его преемниках эта работа приобрела целенаправленный характер. В 1236 г. по инициативе киданина чжун-шу-лина Елюй Чуцая было «учреждено Историческое общество; в пособие взяты исторические книги из городов Янь-цзин и Пхин-ян»; историографами назначили троих китайцев (судя по именам) [Иакинф, 1829, с. 259]. Позже Мункэ и Хубилай поручали китайским же ученым, проживавшим в Монгольской империи, переводить на монгольский язык исторические сочинения [Позднеев, 1906, с. 166]. В XVII в. сложилась аналогичная ситуация: маньчжуры готовились напасть на Китай и интересовались успехами предыдущих «варварских» династий на этом поприще. Истории Ляо, Цзинь и Юань были переведены на маньчжурский язык [Таскин, 1979, с. 16].
22
См. беседу суйского посла и тюркского западного кагана Чулу. она состоялась в 605 или 606 г. [Chavannes, 1903, с. 16].
23
В 30-е годы VII в., после падения второго Восточно-тюркского каганата, танское правительство попыталось ввести у тюрок хуннскую систему должностей и уделов (см. [Бичурин, 1950, т. 1, с. 261]).
24
Например, в «Истории династии Тан» подчеркивается, что Уйгурский каганат занял те же территории и расположился в тех же границах, что и государство хунну (см. [Бичурин, 1950, т. 1, с. 309]).