Вопрос об авторстве этого института не может ставиться, если подразумевать под тöрÿ обычно-правовые нормы в целом. Но в источниках можно встретить легендарные сведения о хане, впервые использовавшем эти законы для организации подвластных владений. Выше говорилось о порядках, завещанных Огуз-каганом сыновьям. Хроника Языджиоглу Али (XV в.) называет эти порядки «тöрÿ»: «Он (Огуз-каган. — В. Т.) сказал: "Поскольку ханом после меня станет Кайы (старший сын. — В. Т.), пусть его объявят бейлербеем правого крыла. В соответствии с тюре левое крыло тоже должно возглавляться бейлербеем. Пусть им будет Байындыр"» [Houtsma, 1891, с. 204]. Далее объявлялась очередность рассадки при трапезе по старшинству крыльев и их лидеров. «Звания и посты беев пусть распределяются между родами, пусть они раздаются всем из этих родов (т. е. кайы и байындыр. — В. Т.), а оставшимися постами пусть другие пользуются» [Houtsma, 1891, с. 205]. Таким образом, тöрÿ предусматривало: а) распределение племен по крыльям; б) иерархию крыльев; в) введение соправительства (хотя левое крыло и «младше», его предводитель носит титул бейлербея, как и глава правого крыла); г) жесткий порядок замещения командных постов (хан — только из рода кайы, бейлербей левого крыла — из байындыров, прочие должности в первую очередь давались представителям этих двух огузских подразделений).
Среднеазиатский источник XVI в. «Шейбани-наме» называет основателем тöрÿ (тура; в переводе И. Н. Березина — «образ обычая и царствования») Тюрка, жившего в течение 240 лет «в Дештской стране и в северных странах»; его современником был легендарный шах Каюмарс [Шейбаниада, 1849, с. 19]. Охват территории, продолжительность правления и синхронность немусульманскому Ирану, указанные в данном памятнике, позволяют представить Тюрка в качестве собирательного образа древнетюркских владетелей, чьи каганаты просуществовали около 200 лет в евразийских степях. Поскольку понятие «тöрÿ» было орхонским тюркам хорошо известно, а данных о более раннем его употреблении в рассматриваемом контексте нет, то, видимо, следует отнести формирование принципов управления кочевой империей в соответствии с тöрÿ к VI–VIII вв.[41].
Кроме сформулированных выше норм, устанавливаемых тöрÿ, историки замечали и другие сферы его применения: порядок наследования имущества, статуса и титула, церемониал интронизации, организация удельной системы [Агаджанов, 1969, с. 113; Togan, 1946. с. 106–109].
Тöрÿ было известно и средневековым монголам. В «Тайной истории монголов» под этим термином имеется в виду свод правил внутриулусных и межулусных отношений (торе), что позволило С. А. Козину назвать его «Монгольской Правдой», употребив термин («правда»), обозначающий европейское раннесредневековое законодательство. Монгольское торе регулировало взаимоотношения глав улусов, ханов и подданных, иерархические степени старшинства и ритуал введения в почетные должности [Козин, 1941, с. 162, 166, 257 и др.]. Термином «торе» обозначали также государственную власть и систему связанных с ней учреждений[42].
При анализе монгольской государственности и средневекового права неизбежно приходится столкнуться с ясой — законодательством Чингисхана. Однако, судя по изложению ее предписаний в мусульманских, китайских и армянских источниках, она в основном налагала бытовые ограничения и предусматривала наказания за преступления[43]. Управлению посвящено лишь несколько пунктов, которые предусматривают: повиновение посланцам каана любого провинившегося, какой бы пост он ни занимал; обязанность удельных правителей для решения спорных вопросов обращаться только к верховному хану; устройство ямской службы; разделение армии по десятичному принципу; налогообложение и тарханные иммунитеты; наследование домена младшим сыном [Березин, 1864, с. 404–413; Гинс, 1932, с. 12–14; Гурлянд, 1904, с. 61–66; История монголов, 1834, с. 21, 157; История монголов, 1871, с. 4; Попов., 1906, с. 152; Рашид ад-Дин, 1952, кн. 1, с. 102, 106; Рязановский, 1931, с. 122–124; Тизенгаузен, 1941, с. 83; Хатиби, 1985, с. 92; Ayalon, 1971; Ch'en, 1979, с. 6, 7; Tabakat-i-Nasiri, 1881, с. 1107, 1108; Vernadsky, 1938, с. 344–359; и др.]. Значит, все остальные аспекты административного «законодательства» оставались вне ясы и могут быть отнесены к сфере тöрÿ, к которой они принадлежали еще за сотни лет до складывания Монгольской империи[44]. Повторим эти аспекты: а) система крыльев; б) порядок выдвижения и провозглашения кандидатов на высшие управленческие и командные должности (включая хана); в) соправительство; г) завоевание и покорение окрестных народов («четырех углов»); д) распределение доходов и трофеев (см. [Козин, 1941, с. 162]). Система тöрÿ, вероятно, не ограничивалась этими установками, по в той части, что касалась вопросов функционирования государственной власти, она сводилась к этим основополагающим моментам.
41
Возможно, это началось раньше, так как структура тюркских каганатов во многом повторяла устройство хуннской империи, да и прототипом Огуз-кагана иногда считают Модэ-шаньюя (см. [Бернштам, 1935]).
42
Подробнее о сферах применения норм тöрÿ у кочевников VI–XVII вв. см. [Трепавлов, 1991].
43
Единственный письменно зафиксированный памятник монгольского законодательства XIII в. — указ Хубилая корёскому королю 1280 г. (см. [Сумъя-батар, 1985]) отразил развитие некоторых правовых норм под китайским влиянием и касался лишь внутриармейских отношений.
44
Обычно-правовое регулирование деятельности высшей администрации не позволяет расценивать каана как полного автократора. Его власть основывалась на традиционных канонах. Поэтому вызывает сомнение тезис П. Рачневски о том, будто «воля правителя была главным законом в империи» Чингисидов [Ratchnevsky, 1987, с. 84]. «Воля правителя», выражавшаяся в так называемых биликах, касалась лишь второстепенных аспектов управления.