Еще более неоднозначный пример – наш парламент, Дума. Действия парламента часто вызывают, мягко говоря, недоумение.
Между тем в большинстве своем депутаты – люди достаточно интеллектуальные, ироничные, ответственные. Почему же, собравшись вместе, они делают столько глупостей?
Потому что такова порочная форма их взаимодействия. Эмиль Дюркгейм уже давно показал, что общественные явления вовсе не являются простой суммой личных пристрастий и действий отдельных людей. Значит, необходимо поменять форму взаимодействия. Найти ту форму, которая позволит проявиться лучшим (а не худшим) качествам лидеров любого уровня.
Собственно, эту форму незачем искать. Этой форме я и посвящаю книгу. Сейчас же мы поговорим о «пороках формы» и о том, как их можно исправить.
Культура и цивилизация
Любой человек и любая культура свои насущные проблемы воспринимают «ближе к телу», чем проблемы соседей и даже свои собственные, но существовавшие в прошлом. Поэтому кажется, что именно сегодня перед всеми нами особенно остро встает вопрос: является ли Россия частью Европы?
Вопрос этот касается не оценок «цивилизованности» и, конечно же, не имеет отношения к географии. Вопрос этот чисто культурологический. В культурологическом смысле «Европа» включает помимо географической Европы Америку, Канаду, Израиль (и едва ли включает такую географически европейскую страну, как Албания).
Понятия культуры и цивилизации отделил друг от друга Освальд Шпенглер: культура – это целостная картина восприятия мира и деятельности в мире, связанная с тем или иным конкретным человеческим сообществом. Именно благодаря Шпенглеру под культурой в современной культурологии (правда, не во всех ее вариантах) понимается само конкретное человеческое сообщество, рассмотренное с точки зрения восприятия и деятельности. Цивилизация оказывается частью культуры, а именно – деятельностной ее частью. Шпенглер указывает на конечность жизни культуры и рассматривает ситуацию, когда культура умирает (можно сказать, «от старости»), а деятельностная ее сторона, цивилизация, еще некоторое время продолжает существовать в качестве мертвой оболочки: люди совершают по инерции некоторые освященные традицией действия, ставшие бессмысленными, поскольку за ними уже нет никакой картины мира. Картина мира изменилась и вскоре обрастет новой деятельностью – осмысленной, которая вытеснит отжившую цивилизацию.
Мы рассмотрим ситуацию культурного и цивилизационного экспорта. Когда одна культура навязывает себя другой, эта другая теряет свои первоначальные черты, сливаясь с первой. Процессы экспорта происходили во времена колонизации и распространения христианства, поэтому современная европейская культура является столь обширной в географическом отношении. Та же причина (экспорт религии) лежит в основе географической обширности ближневосточной культуры, которую порой так и называют – исламский мир. Религию здесь, правда, необходимо понимать не сугубо формальным образом, но как «тотальную заботу о предельной реальности, которая есть почва бытия» (определение А. Дж. Тойнби). «Забота» включает в себя и восприятие, и действие; гносеологической основой религии является миф – «не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность» (определение А. Ф. Лосева). Лосев пытается отделить миф от религии на основании того, что миф имеет дело с реальностью вообще, в то время как религия имеет дело с реальностью вечной, абсолютной. Шпенглер уже показал, что абсолют и вечность являются предметом не любой, а только европейской религиозности (то есть религиозности конкретной культуры). Мы же здесь будем понимать религию более расширенно, по-тойнбиевски. Тогда получается, что религия (понятая в духе Тойнби) лежит в основе любой культуры, а гносеологической основой религии, повторим, является миф – виденье реальности. Добавим к этому цитату из Мирча Элиаде: «Священное – это могущество, то есть в конечном итоге самая что ни на есть реальность».
Таким образом, импорт религии со стороны, если он происходит не на чисто формальном уровне, меняет культуру до неузнаваемости.
Импорт же чужой цивилизации не ведет к изменению культуры, он даже не всегда возможен: новый образ действий должен найти свое оправдание в картине мира импортирующей культуры. В рамках европейской культуры европейская цивилизация, по причине вполне понятного эгоцентризма, называется просто «цивилизацией», а полное или частичное восприятие европейской цивилизации какой-либо другой культурой означает, с точки зрения европейца, «цивилизованность» этой культуры. Примеры европейской «цивилизованности» при сохранении культурной самобытности нам дают такие страны, как дореволюционный Иран, Турция (вопреки всем культуртрегерским стараниям Ататюрка), Япония (благодаря сознательным культурно-охранительным стараниям японского общества).