Риторика по поводу «очищения» на долгое время стала испытанным способом аргументации для всех, кто вызывался заполнить вакуум власти, образовавшийся после разгрома СА. При этом критика отнюдь не ограничивалась штурмовыми отрядами. В конце августа 1934 г. Геринг направил «партийному министру» Гессу сводку наблюдающихся недостатков на 90 страницах, составленную по отчетам глав прусских провинций. Он считал настоятельно необходимой задачей «освобождение партийного аппарата от элементов, которыми по праву возмущается народ»: ведь уже «в широких кругах народа возникает опасение, что после акции 30 июня все в основном останется по-старому»[42]. Нечто похожее утверждал и Гиммлер, который на одном собрании — как раз в области, подведомственной обергруппенфюреру СС Войршу, в Бреслау — объявил, «что 1935 год также должен стать годом чистки движения и государства». Эсэсовцам при этом, как и в «те два страшных дня» летом, выпадет «самая тяжелая задача» — «по поручению фюрера произвести эту ампутацию» и «самим до конца оставаться чистыми» (невозможно не заметить параллель с пресловутой речью Гиммлера в октябре 1943 г. в Познани)[43].
В конечном счете от изменений во властной структуре, вызванных событиями 30 июня, кроме Гитлера выиграли только Гиммлер и Гейдрих. Были устранены последние серьезные препятствия на пути к «государству СС». 20 июля 1934 г. отряды СС, формально до сих пор входившие в состав СА, стали самостоятельными, их «рейхсфюрер» отныне подчинялся «лично и непосредственно» Гитлеру. Не случайно «Нойе цюрхер цайтунг» предпослала рассказу «знатока обстановки» о подоплеке происходящего следующие строки: «События 30 июня показали, что черные “охранные отряды” — безжалостно действующий инструмент национал-социалистической диктатуры. Значение СС и их рейхсфюрера Гиммлера трудно переоценить»[44].
В то время как за рубежом кровавая баня, устроенная по распоряжению германского рейхсканцлера, вызвала возмущение, немецкое буржуазное общество (чей политико-культурный спектр сократился после 1933 г.) не пожелало в принципе отвергнуть методы организованного гангстерства как средство политики, тем самым окончательно лишив себя возможности выступать с нравственной критикой. Оно продемонстрировало свое согласие с установлением абсолютной власти фюрера, при которой от воли последнего зависело всё: право, закон, мораль, само государство. Преподаватель государственного права Карл Шмитт в своей статье «Фюрер защищает право» подвел «научный» фундамент под такое отречение от всех традиций современной правовой и конституционной государственности: «Истинный фюрер — всегда судья. Судейство вытекает из фюрерства… По правде говоря, действия фюрера были осуществлением подлинной юрисдикции. Они не подчиняются правосудию, но сами есть высшее правосудие»[45].
Быстрее, чем предполагалось, уже через месяц после убийств, в стены здания «государства фюрера» был положен последний недостающий камень: не дожидаясь смерти Гинденбурга, Гитлер вечером 1 августа 1934 г. добился принятия «Закона о главе Германского рейха», соединявшего посты рейхспрезидента и рейхсканцлера с того момента, как придет печальное известие из Нойдека. 2 августа Гинденбург скончался. В тот же день рейхсвер, верховным главнокомандующим которого до тех пор являлся генерал-фельдмаршал, присягнул «фюреру и рейхсканцлеру». Титул рейхспрезидента по воле Гитлера был «навсегда» упразднен[46].
За несколько недель Гитлеру удалось справиться со всеми протестами и упрочить свою власть до такой степени, какой никто и предположить не мог весной 1934 г. Любые действия режима против штурмовиков или консерваторов были тогда практически невозможны или, во всяком случае, чрезвычайно опасны для него самого. Зато теперь он уничтожил оба очага беспокойства одним ударом. К удовлетворению рейхсвера и буржуазии, по всей видимости, установилось новое, прочное равновесие — при никем более не оспариваемом главенстве «цезаря Гитлера»[47], как назвали его социал-демократы в своих сообщениях из Германии.
45
Schmitt C. Der Führer schützt das Recht. Zur Reichstagsrede Adolf Hitlers vom 13. Juli 1934 // Deutsche Juristen-Zeitung. 1934. № 39. Sp. 945–950.