Расчеты, однако, не оправдались. Пока объединение профсоюзов тщилось доказать свою «национальную благонадежность», национал-социалистический «Комитет действия по защите немецких трудящихся» в строжайшей тайне планировал решающий удар на «10 часов вторника, 2 мая 1933 г.». Но это была только вторая часть тщательно подготовленной операции. Перед силовой акцией против профсоюзов рабочих то и дело «гладили по шерстке». Вряд ли Гитлеру когда-нибудь еще удалось так удачно применить метод кнута и пряника.
Новый режим широким жестом дал рабочим то, в чем им отказывала республика: он без долгих околичностей — теперь это стало возможно — объявил символический день 1 мая официальным праздником. Подготовку первых майских торжеств, как и «Дня Потсдама», фюрер возложил на своего конгениального министра пропаганды; министр труда Зельдте, что характерно, остался в стороне. Буквально в одно мгновение международный день рабочего движения превратился в «национальный день труда», смысл которого четко сформулировал Геббельс, выступая перед сотнями тысяч пришедших на поле Темпельхоф в Берлине: «Сегодня вечером весь немецкий народ, независимо от классовых, сословных и конфессиональных различий, собрался здесь, чтобы окончательно похоронить идеологию классовой борьбы и проложить дорогу новой идее сплоченности и народного сообщества».
Эту же мысль развивала речь Гитлера, выдержанная в непривычном цветисто-умильном тоне. «Братоубийству», «братоубийственной борьбе», «ненависти», «страданиям» и «раздорам» он противопоставлял «единение», «углубление в себя», «общность» и «воспарение духа»: «Немцы должны заново познакомиться друг с другом! Миллионы людей, разделенные на представителей различных профессий, втиснутые в искусственные рамки классов, пораженные сословным чванством и классовым безумием и потому разучившиеся понимать друг друга, должны вновь найти друг к другу дорогу!»[93] Заручившись своего рода «свидетельством о благонадежности» от Всеобщего объединения немецких профсоюзов, призвавшего трудящихся всей страны к участию в торжествах, канцлер счел излишним давать конкретные разъяснения по поводу своей будущей политики в отношении наемных работников. «Чтите труд, уважайте трудящегося!» — гласил девиз дня. На этом лозунге, призванном завоевать народные симпатии, Гитлер и остановился, зная, что все остальное только умалило бы впечатление от массового мероприятия, транслировавшегося по радио. Расчет был сделан верно: «Да, это действительно прекрасный, удивительный праздник! — записал французский посол Франсуа-Понсе. — Дух примирения и единства [веет] над Третьим рейхом»[94].
Не прошло и двенадцати часов, как только что провозглашенный новый социальный консенсус подвергся тяжелому испытанию, заодно в полной мере обнаружилось, как важно умело использовать политическую символику. Утром 2 мая 1933 г. вспомогательная полиция СА и СС, привлеченная функционерами Национал-социалистической организации производственных ячеек, захватила здания и учреждения свободных профсоюзов по всей стране, практически не встречая сопротивления. Застигнутое врасплох руководство Всеобщего объединения немецких профсоюзов, лидеры отдельных профсоюзных организаций, директора Профсоюзного банка и редакторы профсоюзных изданий оказались под арестом. Однако профсоюзные чиновники среднего и низшего звена по большей части сохранили свои посты, подчинившись Национал-социалистической организации производственных ячеек. Ограниченность акции диктовалась практическими соображениями, да и целью ее был не столько институциональный разгром профсоюзного движения, сколько устранение его из политики. Старые организационные структуры вполне могли пригодиться для создания «Немецкого трудового фронта», объявленного Робертом Леем.