На празднике в честь «союза верности» между «Стальным шлемом» и СА в конце сентября 1933 г. Гитлер говорил о заслугах не столько штурмовиков, сколько рейхсвера: «Мы все хорошо знаем, что, если бы армия в день революции не встала на нашу сторону, мы бы сегодня здесь не стояли». А отмечая Рождество «в кругу своих штурмовиков и эсэсовцев», фюрер, как сообщала газета «Фёлькишер беобахтер», нашел «серьезные слова… для своих старых соратников из СА и СС и призвал их ныне, так же как в первые годы борьбы, верно и непоколебимо стоять за ним»[21].
За несколько месяцев тон Гитлера в отношении партийной армии заметно изменился. Чувствовалось, что ему все сильнее досаждает вопрос, который возник сразу же после прихода национал-социалистов к власти: что делать с СА? В конце концов, речь шла о внутренней динамике «движения», которое его фюрер теперь собственноручно и убедительно должен был остановить. В противном случае он рисковал быть раздавленным альянсом враждебных ему сил. Ведь по мере того как в стране нарастало недовольство социально-экономической ситуацией и позиция рейхсвера внушала все меньше уверенности, учитывая неизменное упорство, с каким Рём цеплялся за свою идею создания милиции, сложился с трудом поддающийся оценке конгломерат политических противников. Даже от сторонних наблюдателей в Берлине не укрылось, насколько шатким стало положение Гитлера в июне 1934 г.: «Настроение в политических кругах таково, что все думают, сколько еще пробудет Гитлер у власти, какие у него остаются шансы. Режим перестал быть неприступной крепостью, над ним, кстати, уже не шутят так много — теперь люди всерьез задумываются о перспективах… Страх перед шпиками и шпионами стал меньше. В скором времени ожидают конца режима и его перехода в военную диктатуру, с Гитлером или без него»[22].
Католики-консерваторы, монархисты, идеологи «консервативной революции» и представители правых, с горечью смотревшие на обломки «рамок», в которые они хотели заключить Гитлера, снова поверили, что близится их час. Они воображали, что при дальнейшем обострении внутриполитической ситуации им удастся побудить рейхсвер вмешаться. Центром подобных замыслов стало ведомство вице-канцлера Папена[23].
Герберт фон Бозе, барон Вильгельм фон Кеттелер, Фридрих-Карл фон Савиньи, граф Ганс-Рейнгард фон Кагенек и Фриц-Гюнтер фон Чиршки-унд-Бёгендорф — младоконсерваторы, как они себя называли, все в возрасте от тридцати до сорока — занимались там делами «Имперского бюро жалоб». Заявления, жалобы, просьбы о защите от произвола национал-социалистов, поступавшие в ведомство Папена (в среде остэльбского юнкерства и католической буржуазии еще полностью сохранялась сеть неформальных связей), рисовали яркую картину политической ситуации. Под влиянием мюнхенского адвоката Эдгара-Юлиуса Юнга младоконсерваторы все больше склонялись к убеждению, что роковой процесс необходимо остановить. Группа, сплотившаяся вокруг Юнга, который после публикации своего антидемократического бестселлера «Господство неполноценных» в 1927 г. был возведен в ранг авторитетнейшего пророка «консервативной революции», а в 1932 г. стал спичрайтером Папена, оказалась в «авангарде консервативного сопротивления»[24] национал-социалистам.
Шансы правой оппозиции, правда, с самого начала расценивались невысоко, и не только потому, что гестапо Геринга, как правило, было хорошо информировано о деятельности «реакционеров». Главная слабость противников Гитлера, пожалуй, заключалась в эзотеричности их собственной «революционной» концепции будущего, мешавшей более широким кругам провести зримую, четкую грань между консерваторами и национал-социалистами. Однако, следуя их логике, это была не слабость, а закономерность: Юнг еще летом 1933 г. сформулировал «цель немецкой революции» как «деполитизацию масс, отстранение их от управления государством»[25]. «Народное движение» национал-социализма, казалось ему, делало ненужный и, по всей вероятности, вредный крюк на пути к «антидемократическому принципу власти» в желанном «Новом рейхе». Мало того, что разъяснить суть критики, носившей чрезвычайно элитарный и изощренный характер, было достаточно трудно (не говоря уже о том, чтобы вербовать сторонников), но и на самого Папена в случае серьезной необходимости не приходилось рассчитывать наверняка. Впрочем, в последнем вопросе Юнг, полагавший аристократизм «требованием духа», оставался реалистом. Он не строил иллюзий насчет характера вице-канцлера и, видимо, понимал, что отнюдь не все партнеры Гитлера по коалиции 1933 г. обманулись в своих расчетах, а значит, сплоченную оппозицию из них не сколотишь.
23
По поводу изложенного ниже см.: Graß К.-M., Jung Е. Papenkreis und Röhmkrise 1933/34: Diss. Heidelberg, 1966. S. 50 ff.
24
Так называется статья Германа Грамля в сб.: Widerstand im Dritten Reich. Probleme, Ereignisse, Gestalten / Hrsg. H. Graml. Frankfurt am Main, 1984. S. 172–183.
25
В работе «Смысл немецкой революции». Цит. по: Graß К.-M., Jung Е. Papenkreis und Röhmkrise 1933/34. S. 79 ff.