нировки и постановки пьесы Бертольда Брехта «Швейк во второй мировой войне» в
Московском театре кукол. Однако министерство не сочло возможным поддержать
данную просьбу, поскольку «инсценировку пьесы немецкого автора и ее постановку в
театре к фестивалю драматургии ГДР следует поручить писателям и режиссерам
страны, чей фестиваль проводится в СССР»124.
Важно подчеркнуть, что некоторые формы сотрудничества не находили реализации
совсем не по идейным мотивам. Довольно часто не принимались к постановке в
Советском Союзе произведения деятелей культуры социалистических стран не из-за
приверженности в отдельных случаях западной эстетике, а просто из-за их низкого
художественного качества. Масса примеров, когда в рамках определенных соглашений
болгарские, румынские, югославские композиторы и драматурги представляли свои
произведения для постановки в СССР, но не получали соответствующего разрешения,
поскольку работники министерства культуры СССР при их анализе отмечали невысо-
кий уровень профессионализма авторов. Главными в оценке произведений, так же, как
и в случае с отечественными авторами, были редакторы репертуарно-редакционных
коллегий министерства.
В качестве примера можно привести рецензию главного редактора репертуарно-
редакционной коллегии по музыкальным произведениям К. К. Саквы от 6 февраля 1970
г. Направляя на рецензию ноты музыкального произведения, написанного
болгарским композитором Стефаном Дмитровым, Управление внешних сношений
просило дать заключение о художественных достоинствах произведения. Ответ
редактора был следующим: «На основании присланного невозможно даже
рекомендовать автору учиться сочинять музыку, настолько в этом мало элементов
творчества»125.
Другой пример, когда румынские органы управления культурой в течение ряда лет
высказывали недовольство по поводу того, что в советских театрах не ставят
произведения румынских авторов, несмотря на договоры о сотрудничестве. В январе
1970 г. Государственный комитет по делам культуры и искусства СРР пригласил
главного балетмейстера и директора Московского академического театра им. К. С.
Станиславского и В. И. Немировича-Данченко в Бухарест для ознакомления с ба-
летным спектаклем современного румынского композитора Л. Профета «Принц и
нищий». Однако Управление музыкальных учреждений, предварительно
ознакомившись с партитурой, не рекомендовало руководству театра командировку в
Румынию, поскольку министерство культуры СССР все равно не смогло бы включить
румынскую постановку в план культурных мероприятий «ввиду малоинтересной
музыки балета»126.
В иных случаях, когда низкое качество произведения не было настолько очевидным,
решение принимать или не принимать произведение оставляли за Союзом
композиторов СССР либо за конкретным исполнителем. Интересна в этом отношении
выдержка из еще одной рецензии главного редактора репер-туарно-редакционной
коллегии по музыкальным произведениям, касающаяся на этот раз сочинения
польского композитора: «...Сочинение К. Сикорского кажется порядком скучным. Но
это не основание для того, чтобы не рекомендовать симфонию к исполнению, однако
дирижеру это может показаться достаточно серьезным препятствием. Поэтому нам
164
кажется, что именно Г. Рождественский должен принять решение о том, исполнять ли
ему в Польше симфонию Сикорского»127.
Для иллюстрации того, что некоторые формы сотрудничества не находили
реализации по иным мотивам, нежели неверное идейное содержание, следует привести
еще два любопытных документа, в которых речь идет о гонорарной политике
Госконцерта в отношении солистов из социалистических стран. В 1970 г. венгерские
представители сделали запрос о возможности повышения гонораров для своих
артистов, выступающих в СССР. Госконцерт ответил отказом, причины которого разъ-
яснялись в специально подготовленной для руководства министерства культуры СССР
справке об артистическом обмене с ВНР. «Госконцерт, - говорилось в документе, - не
считает целесообразным проводить дальнейшее значительное повышение гонораров и