Торговые связи внутри страны были нарушены. Ремесленное производство в Париже замерло, процветали лишь оружейники да типографы. Мятеж охватывал все новые и новые области. В Гиени и Провансе в жестокую конфронтацию вступили губернаторы провинций и местные парламенты. Борьба усиливалась, и исхода ее никто предвидеть не мог. Как вдруг перспектива обозначилась с поразительной ясностью.
30 января 1649 г. по приговору палаты общин в Лондоне был обезглавлен английский король Карл I.
Английский опыт испугал не только королеву, по и многих ее противников. Обе стороны начали искать пути примирения. На заседании Парижского парламента 11 февраля советник Брийак призвал коллег подумать о мире — буржуа более не в состоянии обеспечивать снабжение войск, рано или поздно именно парламенту придется за все расплачиваться, а при дворе, как ему известно, отнесутся благосклонно к предложениям о мире. Речь Брийака вызвала бурное обсуждение, принятие решения было отложено до следующего утра.
Но утреннее заседание оказалось прерванным неожиданным событием. Один из начальников охраны города доложил о прибытии королевского герольда, облаченного по всей форме и в сопровождении двух трубачей. Герольд просил дозволения войти в город, с тем чтобы передать королевские послания парламенту, принцу де Копти и прево парижских торговцев. Лишь путем чрезвычайно хитроумного маневра Гонди удалось убедить членов парламента не принимать королевского гонца. Но стремление к миру магистратов было слишком велико, чтобы им могли помешать даже изощренные мастера интриги. Поль де Гонди, самый проницательный из фрондеров, чувствовал, что проигрывает игру, по не в его правилах было сдаваться, не использовав все возможные ходы, даже самые рискованные. Впрочем, одного поворота событий опасался даже бесстрашный парижский коадъютор. Восстание городской бедноты, вот о чем он даже слушать не хотел, хотя кое-кто из горячих голов, его единомышленников, иногда помышлял и о таком способе решения вопросов. Гонди предпочел бы скомпрометировать парламент, обманом заставив его вступить в переговоры с испанцами, заключить с ними союз… И тогда лишенный свободы маневра парламент, испанцы и генералы Фронды добились бы победы.
Коадъютор неожиданно получил тайное известие, что командующий французской армией, воевавшей в Германии, генерал Тюренп готов перейти на сторону Фронды. Его армия подходила к Рейну, и генерал не спешил объявлять о своем решении лишь вследствие того, что предварительно хотел заручиться полной поддержкой всех командиров частей.
Тем временем испанская афера лишь частично удалась Гонди. Парламент вступил в переговоры с испанским посланцем, но только для того, чтобы передать его предложение о мире королеве. С этой целью президенты парламента Моле и де Мем отправились в Сен-Жермен.
Королева приняла их, однако не с тем, чтобы обсуждать испанские предложения, а чтобы договориться об условиях примирения с парламентом. Не раз переговоры оказывались на грани срыва. Парламент даже потребовал их прекращения… И все-таки мир был заключен.
Армия Тюренна не последовала за своим генералом, он вынужден был бежать в ландграфство Гессен-Кассель. Испанцы отказались от союза с фрондерами, без конца менявшими свою позицию.
Мир был заключен, но в результате из «политиков» выиграл лишь один человек — принц Конде. Ни королева, ни парламент, ни группировка фрондеров во главе с Гонди не были удовлетворены его условиями.
Конде быстро пришел к согласию со своими бывшими противниками, генералами Фронды: ведь никакие принципиальные разногласия их не разделяли. Клан Конде воссоединился: вновь принц Конде, его брат принц Конти и их сестра герцогиня Анна-Женевьева де Лонгевиль выступали заодно. Чтобы скрепить семейный союз, Конде добился от королевы назначения Конти губернатором Шампани и передачи под командование любовника Анны-Женевьевы Ларошфуко крепости Данжевилье. В тот период могуществу Конде, казалось, не было пределов. Принимая любое важное решение, королева должна была учитывать его мнение. Конечно, такое положение ни королева, ни ее первый министр Мазарини не намерены были долго выносить. Следовало лишить Конде той исключительной власти, которой он добился в королевстве. Началась медленная и осторожная подготовка борьбы против «спасителя монархии». Спешить было нельзя — королева и Мазарини все еще нуждались в его поддержке.