Действиями королевы по-прежнему руководил Мазарини. Изгнанный министр был в курсе всех политических событий во Франции. Все большее число влиятельных лиц находило необходимым вступить с ним в тайную переписку. Коалиция, добившаяся освобождения принцев, распадалась. Рассорившись с Конде или в очередной раз разочаровавшись в нем, фрондеры спешили вступить в контакт с Мазарини. Торговали своим содействием его возвращению.
Один из важнейших нервных центров французского государства находился теперь в живописном замке Брюль в рейнской Германии. Там кардинал вновь обретал силу и власть. Это давалось напряженным усилием ума, всех духовных и физических возможностей. В его письмах к королеве иногда прорывались ноты усталости. «Мне крупно повезет, — писал Мазарини, — если среди всех этих интриг, докладов, предательств я не сойду с ума… Я теряюсь среди бесконечного числа лиц, ведущих переговоры»{64}. Но выхода не было. Отказаться от борьбы он не мог. Вне политики, вне наслаждения властью и наслаждения борьбой за власть его ждала пустота доживания отпущенного ему срока.
С властью возвращалось богатство. Уже к концу 1651 г. финансовое положение Мазарини заметно улучшилось. Этим он был во многом обязан стараниям своего молодого интенданта Жана-Батиста Кольбера. Тот проявил чудеса ловкости и трудолюбия, собирая по крупицам, казалось бы, безнадежно погибшее состояние своего господина. Кольбер оспаривал сомнительные претензии заимодавцев, выкупал ценные вещи, отданные в залог, вел утомительнейшие переговоры с враждебно настроенными магистратами. В ноябре 1651 г. в частном письме Мазарини писал о своем управляющем: «Я уверен в том, что Кольбер — за меня, в том, что он утопит любого человека из тех, кого он любит, ради моих интересов. Это для него дело чести, и к тому же я ему плачу. Кольбер исходит из того, что, продвигая мои дела, тем самым он делает свои»{65}. Чаша политических весов вновь колебалась в пользу Мазарини, и усилия Кольбера оказывались не напрасными.
Мазарини и королеве предстояло провести еще не одну битву, чтобы покончить с Фрондой, по с 7 сентября 1651 г. политическая ситуация существеннейшим образом изменилась. Период регентства закончился. 5 сентября 1651 г. Людовику XIV исполнилось тринадцать лет, а 7 сентября состоялась официальная церемония, возвещавшая о начале его номинально самостоятельного правления. Париж и все крупнейшие города Франции совершенно по-особенному прожили этот день. В столице огромная толпа народа заполнила с рассвета все улицы, по которым должен был проехать королевский кортеж. Воздвигли трибуны до высоты второго этажа, в некоторых домах проделали новые окна. Только бы увидеть событие.
В 9 часов утра королевский кортеж из Пале-Руаяля направился к Дворцу правосудия. Процессию открывали два трубача. Затем церемониальным маршем шествовали отряд королевской охраны, рота легкой кавалерии, 800 дворян, прево парижских торговцев с отрядом городской милиции, отряды швейцарцев. В сиянии расшитой золотом одежды шли придворные, коменданты крепостей, генеральные лейтенанты провинций. Грива лошади под одним из них была так искусно завита и украшена лентами, что в толпе решили: не иначе как лучший дамский парикмахер приложил к ней руку. Вновь трубачи. За ними губернаторы провинций, маршалы Франции. Обер-шталмейстер нес шпагу короля в ножнах из голубого бархата, усеянного голубыми же лилиями. За ним шли королевские пажи, телохранители, привратники. Наконец в окружении оруженосцев появился сам король. Ликованию толпы не было предела.
Согласно ритуалу, король-мальчик прослушал в тот день торжественную мессу в Сен-Шапели. Затем в Большой палате Парижского парламента он объявил, что, согласно закону его государства, он берет на себя управление страной и надеется, что милостью божьей его правление будет ознаменовано благочестием и справедливостью. После оглашения королевской декларации, большую часть которой от имени короля зачитал канцлер, принцы крови, герцоги, пэры, маршалы и священнослужители высшего ранга подходили к королю, целовали ему руку и клялись в верности.
Весь Париж ликовал. Не умолкая звонили церковные колокола. Салютовали пушки Бастилии, городских стен и маленького форта Пале-Руаяля. Фонтаны били вином. Повсюду раздавались крики: «Да здравствует король!» Люди танцевали на площадях и улицах. Ночью город сверкал праздничными огнями, в небе полыхал фейерверк.