Конде, герцог Орлеанский и их сторонники вышли сразу после окончания прений. Основная же часть членов парламента несколько задержалась. Выйдя, они оказались лицом к лицу с разъяренной толпой. В магистратов полетели булыжники и поленья. Раздались выстрелы из пистолетов и аркебуз. Несколько человек из охраны были убиты. Президент Ле Кване, скинув мантию, пробивался со шпагой в руке. Его коллеги Ле Байель, де Новьон и де Мем уцелели лишь чудом. Беспорядки разразились не только у Дворца правосудия. Отряды городской милиции, в составе которой были не только буржуа, но также слуги и приказчики из лавочек, обрушились на стрелков, тем пришлось укрыться в городском замке Шатле.
О настроении измученных голодом, изверившихся людей говорит распространявшийся в те дни памфлет: «Отпустим смело узду! Устроим резню, не щадя ни великих, ни малых, пи молодых, пи старых, ни мужчин, пи женщин. Выберемся из наших нор и берлог, оставим наши очаги и поднимем паши старые знамена! Ударим в барабаны! Поднимем все кварталы, протянем цепи! Возобновим баррикады! Наши шпаги вперед, убьем, разорим, сломаем, предадим пашей справедливой мести всякого, кто не выступит крестоносцем истинной партии Короля и свободы»{67}.
Летом 1652 г. никаких ограничений типографской деятельности в Париже фактически не было. Публиковались политические памфлеты самой разной направленности: критиковали принцев, выступали даже против власти короля. Но прежде всего памфлетисты обрушивались на парламент: магистратов обвиняли в том, что они думают только о своих интересах, что именно они вызвали междоусобную войну, что из-за них король покинул столицу…
Парламент пытался принимать ответные меры. Он открыл следствие по делу о беспорядках 25 июня, запретил под страхом смертной казни печатать и распространять возмутительные афиши и памфлеты. Но памфлеты печатались, беспорядки продолжались, и у парламента не было сил их прекратить. Свобода достигла апогея — и выродилась в анархию. Покончить с ней можно было только насильственными мерами. В состоянии анархии общество не может существовать долго. Освобожденное от государственных пут, оно и само начинает разрушаться. Умение пользоваться свободой, к сожалению, воспитывается у народа не годами, а десятилетиями и даже веками. Но каждый порыв к свободе всегда исторически оправдан. Свобода никогда не бывает преждевременной.
Обычно, мечтая о порядке, люди забывают, как часто, прикрываясь лозунгом порядка, им навязывают деспотизм. Вопрос о том, что ждет Францию в ближайшем будущем — деспотизм или анархия, решался не в Париже. При всей важности политических событий, разворачивавшихся в столице, важнейшее событие последнего года Фронды произошло в одном из парижских пригородов.
Путем переговоров и умелых военных маневров Тюренн принудил герцога Лотарингского покинуть пределы Франции. Столь желанный для Конде союзник его предал. Успех дипломатии обеспечил военный перевес: армия Конде насчитывала всего 5 тыс. воинов, у Тюренна — 12 тыс. и гораздо больше артиллерии. Избежать битвы принцу не удалось. Последнее сражение Фронды разразилось в Сент-Антуанском предместье у самых стен Бастилии. Нанеся большой урон противнику, Конде отразил две атаки колонн Тюренна. Но численное превосходство королевской артиллерии в конечном счете оказалось решающим.
Войска Конде были бы просто расстреляны у подножия Бастилии, если бы парижане не открыли Сент-Антуанские ворота и не впустили обескровленную армию в город. Пушки Бастилии прикрыли ее отход.
Измученные, покрытые пылью и кровью, солдаты вызывали жалость у жителей. Их угощали вином, раненым предлагали помощь.
Конде был спасен от полного разгрома. Но что делать дальше? Вступать в переговоры с королем в данной ситуации означало просить милости. Продолжать борьбу, мобилизовав для этого все силы Парижа? Унижаться Великий Конде не мог. Он выбрал борьбу. Только надо было полностью подчинить своей воле Париж.
4 июля в Ратуше должна была состояться Ассамблея нотаблей города. Решение о ее проведении было принято еще до битвы в Сент-Антуанском предместье. В час дня 4 июля наиболее именитые люди Парижа собрались в Ратуше: губернатор, члены муниципалитета, прево, делегаты от капитула Нотр-Дам, кюре и викарии 39 парижских приходов, делегаты от парламента и крупнейших цехов, представители всех кварталов.
Ждали прибытия герцога Орлеанского и принца Конде. Те задерживались. Ожидание стало тягостным. Под окнами Ратуши шумела враждебно настроенная к нотаблям вооруженная толпа.