Внешняя политика — вот поле деятельности, достойное королей. Своя страна должна служить лишь постаментом памятнику королевского величия. И постамент должен быть надежным. Война и дипломатия требуют денег.
Деньги ради славы и величия короля, династии, Франции предстояло изыскивать Кольберу.
Еще когда Фуке являлся сюринтендантом финансов, Кольбер посоветовал королю ввести четкий учет доходов и расходов, а также составлять проект финансового года и ежемесячные ведомости. Кольбер умело использовал предубеждения короля против финансовых воротил, бравших налоги на откуп. Была создана специальная палата правосудия, которая занялась расследованием всех случаев незаконного присвоения государственных средств и их растрат начиная с 1635 г. За непродолжительный срок палата выявила десятки миллионов ливров, «потерянных» казной.
Огромные усилия были приложены к тому, чтобы сократить государственный долг. Кольбер ликвидировал часть рент, которые выплачивало государство (часто используя посредничество парижского муниципалитета), другие ренты он сократил на четверть или даже наполовину. Рантье, в большинстве своем парижане, предприняли попытку составить заговор, повозмущались, затем, видя свое полное бессилие, смирились. Начиная с 1630 г. в целях пополнения казны было создано и продано много бессмысленных должностей. Кольбер приступил к их планомерному принудительному выкупу. Протесты, мольбы, предложения денег не спасали чиновников. Государство освобождалось от излишних слуг и необходимости выплачивать им жалованье.
Все эти меры позволили за 10 лет сократить ежегодные выплаты государства с 52 млн до 24 млн ливров{93}. То был очень крупный успех финансовой политики Кольбера. Благодаря этой экономии он уменьшил сумму сбора личной тальи — одного из самых тяжелых налогов в старых французских провинциях. Одновременно он добился более справедливого налогообложения благодаря тому, что выявил множество лиц, незаконно пользовавшихся привилегией освобождения от того или иного налога.
Земли, леса, мельницы, дорожные и мостовые пошлины, таможенные сборы, некоторые косвенные налоги, принадлежавшие когда-то лично королю и составлявшие его домен, были расхищены, распроданы, отданы на откуп. В 1661 г. домен не приносил почти никакого дохода, и виной тому был не Фуке и даже не Тридцатилетняя война. Еще сюринтендант Генриха IV Сюлли в начале XVII в. боролся за выкуп заложенного королевского домена. События гражданской войны вынудили правительство прекратить выкупные операции. Пытался восстановить домен кардинал Ришелье{94}. Но только Кольберу удалось добиться значительных успехов в этом плане. В 1671 г. благодаря стараниям Кольбера он принес 5 млн ливров дохода{95}. Восстановление домена имело тем большее значение, что и в конце XVII в. многие французы продолжали считать, что государство должно обходиться исключительно доходами с домена. Налоги же взимать только в исключительных случаях, прежде всего во время войны{96}. В то же время, чем древнее налог, тем с большей терпимостью к нему относились.
Кольбер не являлся оригинальным мыслителем. Что его действительно отличало, так это невероятная настойчивость в достижении поставленных целей. Кольбер следовал путями, проложенными его кумиром кардиналом Ришелье. Будучи прежде всего администратором, к экономике он подходил преимущественно с административной точки зрения. Его меркантилизм был простым и даже немного наивным. Кольбер знал, за славу и величие короля надо платить, следовательно, налоговая система государства должна обеспечить необходимые средства. Налоги взимаются с подданных. Чтобы баранов можно было стричь, бараны должны иметь шерсть, а подданные — деньги. Ценные металлы во Франции не добывались, поступление их в страну обеспечивали крупные негоцианты и финансовые воротилы (итальянские, швейцарские банкиры, собственные, особенно из числа гугенотов), по деньги не должны концентрироваться исключительно в руках этих дельцов. Кольбер понимал необходимость циркуляции денежных потоков во всем обществе. Промышленная деятельность одних, продажа излишков сельскохозяйственной продукции другими должны были обеспечить накопление определенной денежной массы у всех налогоплательщиков. Далее этих простых положений Кольбер не углублялся. К тому же инстинктивно, как всякий бюрократ, он испытывал недоверие и тайную неприязнь к стихии свободной экономической деятельности миллионов безвестных тружеников. Контролю стихия не поддавалась. Принимать же ее как данность, используя лишь ее экономический потенциал, этому противились бюрократическое сознание Кольбера, страсть все знать, все регламентировать, все проверять. Свобода и бюрократия плохо уживаются друг с другом.