Подчас бедствия начинают обрушиваться на страну или человека одно за другим. Разум застывает парализованный потоком несчастий. Рациональные объяснения начинают казаться пустыми и бессмысленными. Разум умолкает, и из глубин сознания приходят магические слова: судьба, грех, вера, искупление. Требуется невероятное интеллектуальное мужество, чтобы не поддаться духовной панике и с помощью холодных абстракций расчленить «фатальную» цепь трагедий.
Небывало холодная зима, казалось, предвещала конец света. На дорогах часто находили умерших от холода бродяг. Посевы вымерзли, погибли сады и виноградники. На следующий год хлеб был только в тех местностях, где имелась возможность посеять яровые, особенно рожь. В самых плодородных, самых хлебных областях — Бри и Бос цены на хлеб подскочили в 10, 12, 13 раз по сравнению с предыдущим годом. Мелкому люду жить было не на что и есть нечего. Оставалось надеяться только на благотворительность. Далее падаль пошла в пищу. В первую очередь умирали дети, старики, беременные женщины…
Из Реймса сообщали, что из 30 тыс. населения 12 тыс. живут исключительно подаянием. Лионский интендант Трюден, человек не склонный к сентиментальности, писал весной 1709 г.: «Нищета дошла до крайних пределов. Каждый день толпы крестьян из различных приходов требуют у меня хлеба. Сжимается сердце, когда их видишь и их слушаешь, и все то, что они говорят, — правда. Они собираются толпами в разных местах и осаждают дома, прося хлеба. Полиция вся в деревнях. Ее не хватает для поддержания порядка. Положение становится очень трудным и очень серьезным. Если не оказать населению достаточной помощи, то можно потерять все»{100}.
По улицам Версаля и даже около дворцов бродили голодные. Когда наследник престола, очень любивший парижский театр, возвращался со спектакля в Версаль, его окружила громадная толпа, люди кричали: «Хлеба! Хлеба!»{101}. Эти возгласы сопровождали иногда и короля во время его прогулок по садам и окрестностям Версаля.
В Париже распространялись брошюры и листовки, в которых не щадили никого. Проклятья звучали и в адрес старого короля.
Внешне Людовик не изменил своих привычек. В его дворец в Марли съезжались, как обычно, толпы придворных. Счета дворцовых поставщиков оплачивались. Но в главном король сдался.
В мае 1709 г. в Гааге министр Торси от имени Людовика XIV признал отпрыска дома Габсбургов королем Испании. Он также обещал изгнать из Франции претендента на английский престол Якова III, согласился разрушить Дюнкерк, оставить Страсбург… Все эти уступки дали Франции два месяца перемирия. По их истечении Людовик XIV должен был повернуть оружие против своего внука. Но на это унижение король не пошел. Понимая безвыходность положения, Людовик XIV снизошел даже до обращения к народу своей страны. Он объяснял причины продолжения войны. 12 июля 1709 г. его обращение было оглашено во всех церквах и соборах страны.
Приходилось противостоять почти общеевропейской коалиции. Войска ее уже подходили к Сомме. Для ведения войны вновь и вновь нужны были люди и деньги. Войска удалось пополнить. Молодые простолюдины предпочитали смерть на войне смерти от голода. Пополнить финансы было труднее. Приходилось идти на невозможное и немыслимое. Создавались тр распродавались новые государственные должности, продавались изъятия от налогообложения, предлагались ренты, обращались к кредиту под любые проценты… Государственному бюджету обеспечивался дефицит на многие годы вперед.
Приходилось портить монету: чеканить луидоры с меньшим содержанием золота, но обозначать на них ту же номинальную стоимость. В конце концов луидор пришлось девальвировать.
Государственный кредит падал катастрофически. Обесценивались государственные кредитные билеты. В январе 1706 г. за билет в 100 ливров давали 94 серебряных ливра, в июле — 72, в октябре — меньше 50, в начале 1707 г. за 100-ливровый билет давали уже только 37 серебреников{102}.
Казалось, от неминуемого банкротства в 1709 г. государство было спасено эскадрой Шабера, доставившей в Ля-Рошель 30 млн пиастров из испанской Америки. Путем невероятного напряжения сил наступление противника удалось остановить. 11 сентября в битве у Мальплаке армия коалиции понесла тяжелые потери, но это еще не была победа.
В 1711 г. умер сын короля — великий дофин, на следующий год корь унесла внука, герцога Бургундского. Известия о смерти близких король встречал с таким же величественным спокойствием, как и сообщения о военных поражениях… Возобновились мирные переговоры. И вновь Людовик XIV соглашался на территориальные потери, на сдачу крепостей, политические уступки, но не соглашался на кровное унижение. Воевать против внука он отказывался.