В Нижней Нормандии в элоксьонах Кош, Домфрон, Фалэз крестьяне оказывали сопротивление сборщикам налогов, во многих приходах талью не платили уже два года, в районе Сосе крестьяне разоружили посланных против них солдат. В элексьоне Монтивилье между Гавром и Феканом действовали крестьянские отряды, и агенты фиска наведывались на этот участок побережья с большим риском для жизни{14}.
От налогового гнета страдали не только крестьяне. Дворяне роптали из-за эдиктов 1634 и 1640 гг., косвенно ущемлявших их интересы. Еще в 1600 г. был издан эдикт, согласно которому в налоговые списки полагалось включать всех фермеров независимо от сословного положения землевладельца, у которого фермер арендовал землю. Соответственно сумма ренты, причитавшаяся землевладельцу, неизбежно сокращалась. Правда, эдикт 1600 г. удавалось саботировать. Но война заставила о нем вспомнить. Регламенты 1634 и 1640 гг. развили и уточнили положения эдикта 1600 г., и за их исполнением следили жестче, чем когда бы то ни было{15}.
Королевская администрация, отвечавшая за обложение налогами и их сбор, вызывала нескрываемую ненависть у населения. Особенно ненавидели интендантов, самых усердных исполнителей воли Парижа. Нередко канцлер Сегье и другие члены Государственного совета получали письма, в которых сообщалось о жестокостях интендантов, их угрозах и насилии{16}. Они выбивали налоги из населения с невиданным доселе упорством. Отзыва интендантов из провинций упорно добивался Парижский парламент.
Крестьянские восстания, глухое недовольство дворян, не забывшая искусство плетения заговоров высшая знать, противоборство внутри самого государственного аппарата… Лишь единая воля, облеченная абсолютной властью, могла обеспечить стране стабильность, проведение последовательной внешней и внутренней политики, преодоление кризисных ситуаций. Отстранив регентский совет, Anna Австрийская приняла на себя всю ответственность за судьбу французского королевства, за сохранение его в целостности до совершеннолетия сына. Но ее почивший муж был прав: она действительно не могла одна справиться с тяжелейшей миссией главы государства. Трудно сказать, понимала ли это сама королева. Она не была человеком холодного разума, политических калькуляций и продуманных решений. Страсти всегда брали в ней верх над разумом. Но теперь ее главная, всеподчиняющая страсть — страсть материнского чувства — совпала с государственным интересом. Но одной — одной вырастить сына и сохранить королевство! Советчиков вокруг много, но кому можно довериться? Инстинкт матери и женщины помог ей сделать выбор. Первым министром, другом и… кто знает, кем еще… стал Джулио Мазарини. Этот бывший папский легат был привлечен на французскую службу Ришелье; благодаря Ришелье, не будучи священником, он получил шапку кардинала, в декабре 1642 г. Людовик XIII ввел его в королевский совет{17}. Но умер Ришелье, умер Людовик XIII. Теперь, думали при дворе, королева избавится от этого итальянского выскочки… положение Мазарини было очень сложным. Он вынужден был лавировать, давать обещания, которые не мог выполнить, афишировать дружеские чувства к тем, кого ненавидел. Уходить от открытого противоборства не всегда удавалось. В борьбе за влияние на королеву Мазарини столкнулся с группировкой вельмож, участвовавших совместно с Анной Австрийской в заговорах против кардинала Ришелье. Теперь эти люди надеялись на полную поддержку королевой любых их требований.
Герцоги Вандомского дома Бофор и Меркер, принц де Марсийак (будущий автор знаменитых «Максимов» и будущий герцог Ларошфуко), бывший хранитель печати Шатонеф, герцогиня де Шеврез — все они считали, что пришел их час. Королева была очень милостива к своим старым друзьям, но их влияние на решение важных государственных вопросов очень скоро стало минимальным. Смелости герцогу де Бофору или герцогине де Шеврез было не занимать…
Королеве была подброшена записка: «Мадам, если Вы не избавитесь от нового кардинала, Вас от него избавят»{18}. В Париже заговорили о готовящемся заговоре. Только Мазарини не стал дожидаться его развязки. Знаменитый фат, кумир рыночных торговок герцог де Бофор был арестован и заключен в Венсеннский замок. То была несерьезная история, но решительность действий Мазарини многих насторожила. К тому же Бофор был как-никак внуком короля Генриха IV, пусть и незаконным.
Мазарини умел устранять конкурентов. С «подачи» кардинала в 1644 г. королева приказала государственному секретарю по иностранным делам г-ну Шавиньи продать его должность некомпетентному, по зато послушному указаниям Мазарини графу де Бриенну. Правда, некоторое время спустя Шавиньи пришлось вернуть. Сюринтендантом финансов стал президент де Байель, а генеральным контролером при нем — человек кардинала М. Партиселли д’Эмери. Три года спустя в 1647 г. д’Эмери стал сюринтендантом финансов, должность статс-секретаря по военным делам получил другой верный человек Мазарини — М. Ле Телье.