3 июля 1792 г. один из лучших ораторов Жиронды, Верньо, обнажил несовершенство Конституции, которая предоставляла королю законные средства вести антигосударственную деятельность. Но признание несовершенства Конституции логически должно было повлечь за собой призыв к ее пересмотру.
10 августа страна вновь вступила в полосу политической неизвестности. Олигархический режим конституционной монархии оказался непригодным ни для ведения войны, пи для руководства народными массами. В день восстания — 10 августа — был принят декрет о созыве Национального конвента, нового экстраординарного органа. Конвент должен был стать как бы вторым Учредительным собранием, сосредоточивая в своих руках не только законодательную, но также отчасти исполнительную власть. Шла война и победить армии авторитарных европейских монархий можно было только с помощью революционной авторитарности.
При всем отвращении к любым формам автократии именно жирондисты заложили институциональные основы диктатуры. 10 марта 1793 г. Национальный конвент принял декрет о создании Чрезвычайного уголовного трибунала. Судьи этого трибунала избирались не рядовыми гражданами, а членами Конвента относительным большинством голосов, т. е. фактически назначались, назначались и входившие в его состав присяжные заседатели. Решения трибунала принимались к исполнению без права кассации. Одна из статей декрета предусматривала наказание граждан за преступления и проступки, не обозначенные как таковые в уголовном кодексе и других юридических актах Республики. Революционное правосознание тем самым признавалось законной основой для вынесения приговора. Революция, возвещавшая миру, что «никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, надлежаще примененного, изданного и обнародованного до совершения преступления»{215}, начала отрицать самое себя. В декрете от 4 мая 1793 г. по продовольственному вопросу поощрялись доносители. 5 апреля были расширены полномочия общественного обвинителя Чрезвычайного трибунала: он мог теперь арестовывать и предавать суду без принятия Конвентом специального постановления о возбуждении дела. 25 марта 1793 г. был принят декрет об образовании Комитетов общественного спасения и общей безопасности.
Конвент, в котором доминировали жирондисты, шел навстречу требованиям санкюлотов. Принимались соответствующие декреты, но осуществлять на практике их положения власти не спешили.
Жирондисты не имели силы, чтобы подавить народное движение (этот противник оставался во многом основой их собственной власти), не смогли они и подчинить народное движение своему влиянию.
Что послужило причиной политической слабости жирондистов? Их большая, чем у якобинцев привязанность к имущественным интересам буржуазии? Меньшая гибкость политического мышления? Слишком устойчивая приверженность принципам либерализма? В чем-то Робеспьер оказался более глубоким и умелым политиком, чем лидеры Жиронды? Поражение не всегда признак слабости. Жирондисты сошли с политической арены еще и потому, что попытались воспротивиться объективному ходу вещей, который устремлял страну к диктатуре.
* * *
Как совместить всепожирающее честолюбие и стремление к общественному благу? Макиавелли писал: «Люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость»{216}. Неужели он прав? И один из величайших революционеров Неподкупный Максимилиан Робеспьер подтверждает своей жизнью мысль Макиавелли. Осторожный политик, противник войн, народолюбец превратился в тирана, уничтожающего в борьбе за власть даже тех людей, политическое бытие которых служило гарантией существования политической тирании и самого тирана. Достигнув апогея могущества, Робеспьер ослеп. Он стал уничтожать противников, не представлявших реальной угрозы для его власти. Он, являвший собой на протяжении всех лет революции воплощение бесстрастного разума, превратился в жертву подсознательных импульсов. Декрет от 10 июня 1794 г., ради принятия которого Робеспьер использовал всю силу своего авторитета, с точки зрения государственной необходимости абсурден. Он за пределами добра и зла. Уже гильотинированы Эбер, Шометт, Дантон, Демулен, уже армии Республики одерживают победы на всех фронтах, уже подчинено контролю Комитета общественного спасения движение санкюлотов. И тут принимается декрет о реорганизации Революционного трибунала, определяется, что он учрежден для того, чтобы наказывать врагов народа. А врагом народа, согласно декрету демократа Робеспьера, может быть признан любой без исключения гражданин Республики — ибо: «Врагами народа объявляются те, кто силой или хитростью стремятся уничтожить общественную свободу… Врагами народа объявляются все, кто пытается помешать снабжению Парижа продовольствием или же вызвать голод в Республике… Врагами народа объявляются лица, виновные в том, что ввели в заблуждение народ и народных представителей с целью склонить их к поступкам, идущим вразрез с интересами свободы. Врагами народа объявляются лица, пытавшиеся вызвать упадок духа, для того чтобы способствовать замыслам тиранов, составивших союз против Республики. Врагами народа объявляются лица, распространявшие ложные слухи с целью посеять в народе раздор и смуту. Врагами народа объявляются лица, старавшиеся ввести в заблуждение общественное мнение и препятствовать народному просвещению, а равно и те, кто старался развратить общественные нравы и общественную совесть, ослабить энергию и чистоту или остановить развитие революционных и республиканских принципов, будь то путем контрреволюционных и злостных сочинений или же путем всяких других махинаций…»{217}. Наказанием за все преступления, подлежавшие ведению Революционного трибунала, являлась смертная казнь.