— А как же! — подавая вождю непременный ковш рассола, отозвались женщины. — Был у него конек. Хотел революцию сделать. Великую Октябрьскую.
— Великую Октябрьскую?! — Сувениров даже поперхнулся. — Так ведь давно октябрь! Что ж вы раньше-то молчали?!
Клещами вытянув из сообщниц основные детали замышлявшейся операции, вождь тут же велел собрать Центральный Комитет и к ночи подготовить и осуществить Вооруженное восстание.
Преданная общему делу группа единомышленников разработала план.
Решено было взять Зимний.
Основной отряд большевиков с шумом и криками, имея в своих рядах нескольких кинооператоров, должен был броситься на здание со стороны Большой Морской, повиснуть на решетчатых воротах и завязать кровопролитное сражение. В это время из Мойки в Неву войдет неприметный пароходишко с хорошо замаскированной пушечкой. Не замеченным никем, он приблизится к цитадели с тыла (уже оголенного!), пушечка даст исторический залп, снаряд пробьет в заднем фасаде дыру, куда и хлынет с борта десант революционных матросов. Дальше — дело техники!
Каждый член ЦК отправился курировать порученный ему участок работы. Надежда Константиновна и Инесса шили большой кумачовый стяг. Сувениров отрабатывал навыки рукопашного боя и спешно учил текст «Интернационала».
— Мосты! — вдруг хлопнула себя по лбу Крупская. — Банки! Почта! Телеграф!
— В каком смысле? — отвлекся Сувениров, поддевая под свитер кольчугу.
— Ильич завещал брать это в первую очередь.
— Ладно! — вождь черкнул в книжечке. — Разберемся с оплотом царизма — и сразу на почту…
…Потом, уже в эмиграции, его буквально замучили.
Каждый, кому было не лень, лез с дурацким вопросом:
— А почему, собственно, провалился штурм в девятьсот тринадцатом?
Пахомыч щурился, закладывал пальцы в жилетные карманы, качался с носка на пятку, выпячивал животик, заразительно смеялся.
— Так ведь это, батенька, и ему понятно! — визгливо прокатывался он. — Предпосылки тогда не созрели. Верхи, представьте, еще очень даже могли, а низы, черты бы их драл — весьма хотели… вот и не получилось… попытка — не пытка…
Любопытный, очарованный сувенировской простотой, записывал исторический разговор для благодарных потомков, Пахомыч тем временем занимал несколько марок или франков у какого-нибудь Либкнехта или Лафарга и направлялся прямиком в пивную.
Разумеется, доставали его и здесь. Требовали подробностей. Сувениров, уже растратившись, намекал на угощение. С каждой новой кружкой баварского темного подробности становились интереснее и красочней.
— Бауман, — рассказывал Сувениров, — переоделся трубочистом и забрался в Зимний через дымоход, чтобы, значит, помочь изнутри. Угораздился, чертяка, прямо к фрейлинам ее величества в спальню — естественно, все ждут, пока он ворота откроет, а ему уже, сами понимаете, не до революции… хорошо Урицкого Моисея ребята через прутья просунули, он и отворил, а то бы никак…
— А дальше, дальше что?
— Известно, — отвечал Пахомыч, сдувая пену себе на брюки, — рукопашная. Смешались в кучу кони, люди… и залпы… Сталину Иоське руку прострелили, так сухая и осталась, бабу нормально обнять не может, злится теперь…
— Ну а вы?
— Я могу! — прямо-таки заливался Сувениров.
— Нет… вы… тогда… — уточнял любопытствующий сокружечник.
— Я… тогда… — Он делал очередной глоток и закуривал папиросу. — Я — в пролом, с морячками, с заднего фасада. Самодержец — в спальне. Залег в кровати с аркебузой. Палит из всех стволов. Матросиков моих перестрелял. Остались мы один на один. Кончились патроны — мы в рукопашную. Здоровый, между прочим, монарх оказался. Бились мы три дня и три ночи, стал я его одолевать — слышу, вроде отступают наши… а в спальне — уже конные казаки. Что делать было? Я — в окно и ушел…
— Так что же — не будет в России революции?
Сувениров вставал, подходил к окну, катал по стеклу большой бугристый лоб, смотрел куда-то в неизведанные дали.
— Будет! Обязательно будет! С непременным светлым будущим для всего человечества!
Кельнеры закрывали заведение, выпроваживали последних посетителей.
Пахомыч шел на партийную квартиру, сбрасывал стоптанные туфли и залезал под одеяло.
Снился опломбированный кайзером вагон, Финляндский вокзал и он, Сувениров, верхом на броневике, бросающий какие-то слова восторженным, ликующим простофилям.
9
Снова пришлось переехать, на сей раз по причине нетривиальной.
Случилось на Волхонский переулок нашествие дятлов.