А. Халид переносит вектор внимания со Средней Волги, населенной тюркскими мусульманами, в Среднюю Азию, обращаясь к совершенно иной культуре тюркских мусульман, а равным образом тематически переносит нас от национальных территорий к национальным элитам. Используя тюркоязычные источники, А. Халид переходит от обычного биполярного нарратива русских против мусульман к мультиполярному повествованию о джадидах (мусульманских реформаторах), состоящих в конфликте с консервативными мусульманскими улемами (религиозными вождями), среднеазиатскими русскими поселенцами, нападающими на мусульман, местными советами, состоящими преимущественно из русских, конфликтующими с Москвой, и стратегическим альянсом, оформившимся к 1919 г., Советской Россией и радикализованными антиимпериалистически настроенными джадидами. Такой «брак по расчету» устраивал большевиков, получавших превосходно образованных азиатов для комплектации кадров из только что созданных национальных территорий, а джадиды могли использовать большевиков, чтобы обрести политическую власть для своих реформационных идей после проигранной ими битвы за общественное мнение с их консервативными мусульманскими оппонентами. Как и история Д. Шейфера, история А. Халида тоже повторяется, в иных формах, по всему Советскому Союзу в 1920-е гг. Практически в каждой национальной республике большевики сумели найти образованные, квалифицированные национальные «кадры», которых требовали их программы коренизации только среди уже существующих небольшевистских национальных (а зачастую националистических) элит, а местные националисты обрели поразительного союзника для своих проектов национального строительства в лице новых московских радикальных правителей. Однако это был «неравный брак». По мере того как большевики успешно воспитывали и обучали новую преданную нерусскую элиту, они постепенно устраняли — во множестве случаев арестовывали — почти всех своих первых национальных союзников в ряде чисток 1928–1930, 1932–1934 и 1937–1938 гг. Принадлежность к национальным элитам, просуществовавшим при Сталине и после него, не давала патента на националистическую автономию или «национальный коммунизм».
Статья Дагласа Нортропа о тендерных проблемах и этничности в Узбекистане посвящена сложному вопросу национальной культуры и советскому проекту «культурной революции». Шейла Фицпатрик назвала период 1928–1931 гг. «наступлением социализма», заимствованным ею у большевиков выражением, которое впервые употребил Сталин и которое подразумевало быструю индустриализацию, отказ от частного предпринимательства и частной торговли, коллективизацию сельского хозяйства и сплошную большевизацию общественной, научной и профессиональной сфер{25}. Культурная революция закономерно вытекала из теории классовой борьбы и способствовала распространению утопической веры в немедленное преобразование отсталого общества в развитое социалистическое государство. Проект «культурной революции» особенно связывался с тем, что на языке своего времени большевики называли «культурно отсталыми восточными» регионами.
В своей статье Р. Суни отмечает, что проект помощи «отсталым» колониальным культурам в «развитии» — типичный ход отживающей империи, оправдывающий свое существование в период национализма, поэтому неудивительно, что Советская империя положительной деятельности довела такой девелопментализм до крайности. Д. Нортроп показывает глубокую противоречивость советской политики в Узбекистане. С одной стороны, узбекская национальность определена в понятиях тендерных отношений и обычаев держать женщин подальше от чужих глаз, — обычаев отсталых, грязных и деспотичных. Однако, чтобы модернизировать и цивилизовать Советский Восток, коммунистам понадобилось бы искоренить именно те социальные практики, которые составляли основу национальной идентичности. Это позволило тем, кто оказывал сопротивление советской программе модернизации, прикрыться «национальным флагом». Показывая поразительно неудачные попытки проникнуть в узбекские тендерные отношения и изменить их, Д. Нортроп говорит об ограниченности даже самых насильственных и «тоталитарных» государственных действий в преобразовании моделей традиционной повседневной жизни.