И когда Йеденват ответил, что, раз кандидатов двое, у нее и Мэла будет по две презентации — одна для публики в начале, а другая перед выборами для Йеденвата — но они «рекомендовали придерживаться протокола», Печаль разозлилась.
— Как это понимать? — спросила Печаль у Лувиана. — Это предложение или приказ?
— Откуда же мне знать? — ответил Лувиан.
— Что плохого будет, если я посчитаю, что это предложение?
Лувиан глубоко вдохнул.
— Потеряешь поддержку Йеденвата, ведь пойдешь вопреки их желаниям. Это не тревожит, если ты выиграешь у людей, но ты станешь главой совета, что тебе не доверяет. А если ты не выиграешь у людей, и Йеденват будет выносить вердикт, то ты, как бы сказать… в пролете. В полном.
Ответ Печали вызвал широкую улыбку Лувиана.
— Ну-ну, мисс Вентаксис. Где вы научились такому языку?
— Хорошо, — она кипела, не слушая его. — Будут им презентации. Лучшие в истории Раннона.
Но теперь время первой презентации почти наступило, и ее пыл угас, оставив отчаяние, ведь она не была готова.
— Итак, презентация для народа, — Иррис перебирала ее записи. Они были в маленькой библиотеке, сидели на мягком темно-зеленом диване. — Не трогай спорные темы. Лувиан говорит, нужно показать людям, что ты можешь быть взрослой, спокойной и сосредоточенной, — она читала с листка. — Тебе нужно показать им, что ты не такая, как твой отец. А на второй тебе нужно быть решительной, властной для Йеденвата. Это будет интересно, — Иррис подняла голову и улыбнулась Печали.
— Ха-ха.
— Важно быть спокойной. Не вспылить.
— Ирри, ты словно ожидаешь, что я все испорчу, — Печаль шутила лишь отчасти.
Иррис не улыбнулась.
— Ох, — сказала Печаль.
— Ты не привыкла говорить перед толпой. А Мэл — отличный исполнитель, он играет сейчас роль прекрасного сына, — добавила Иррис. — Кто знает, сколько его учили для этого?
— Если мы докажем, что он — актер, все это будет под вопросом. Мы будем в Истеваре следить за нововведениями в Зимнем дворце. Или отдыхать в Летнем.
— У тебя еще много работы, — напомнила ей Иррис. — Выборы все равно будут.
— Но я буду единственной в списке.
— Мы нашли Кориуса, — сказала Иррис.
Печаль фыркнула, вспомнив лицо Лувиана, когда они узнали, что портной, сделавший одежду Мэла в день падения, был мертв.
— Удивлена, что Лувиан не потребовал выкопать его и допросить. «Он толком не мертв еще, всего пару недель», — Печаль изобразила, как Лувиан растягивал слова, с точностью.
— Отец поддержал бы наше открытие, — Иррис вскинула бровь. — Он переживает, что мы смогли найти мало.
Улыбка Печали увяла, не успев расцвести.
— Кто-то где-то и живой должен что-то знать. Нужно понять, где Веспус прячет эту Белисс. И найти художника Граксала…
Они с Иррис разобрали подпись на портрете Мэла. Граксал. Это ничего им не сказало. Печаль хотела забрать картину с собой, но ей отказали. Другие картины увозили в Летний дворец накануне церемонии на мосту каждый год, ведь художник из Риллы хотел, чтобы он и заказчик картин оставались анонимными.
Печаль сообщила, что не собирается уважать его желания, и потребовала адрес, чтобы обнаружить связь между художником и Веспусом, но ей сказали, что адрес загадочным образом затерялся, и ей стоит ждать, принесет ли художник портрет в следующем году. Лувиан похлопал ее «изобретательным» выражениям и после этой новости.
— Лучше бы это происходило быстрее. И нам не нужно было так скрываться.
— Может, станет искать проще, когда ты окажешься в Рилле, — сказала Иррис. — Лувиан кажется уверенным.
— Он всегда кажется уверенным, — мрачно пробормотала Печаль. — Жаль, тебя не будет.
— И мне, — Иррис улыбнулась и осторожно добавила. — Расмус там будет, да?
Печаль старалась не думать об этом.
Расмус не посетил похороны Харуна. Каспар, принц-супруг, прибыл вместо Мелисии, недавно родившей долгожданного второго ребенка. Печаль ждала, что Расмус придет, ведь он много лет прожил в Ранноне. Но его не было, Каспар прибыл с Веспусом и несколькими делегатами, чьи имена Печаль уже забыла. Печаль слишком гордилась, чтобы спрашивать у Веспуса, почему его сын не пришел, но не могла перестать думать о нем, послала Расмусу записку, что опечалилась, не увидев его, и надеется, что он в порядке.
С тех пор она ждала его ответа, начала смиряться, что его не будет. Что он ушел из ее жизни. От этой мысли было кисло во рту, она все еще жалела, как все закончилось, и она ненавидела его за то, что его не было рядом.
Во время похорон, переезда в Северные болота и работы с Лувианом она скучала по нему, привыкнув, что он всегда рядом, помогает ей и отвлекает. Чинит ее. Его отсутствие порой вызывало физическую боль, прогоняло мысли из ее головы от тоски по нему, и ей было плохо от мысли, что она никогда больше его не увидит. Прошло шесть недель, как он бросил ее в Летнем замке, боль от утраты угасала, но порой вспыхивала снова. Она была готова свернуть миры, только бы получить эгоистичный миг с ним.
— Может, ему нужно больше времени, — Иррис знала, о ком она думала.
— Может, — Печаль не верила, и от мысли, что она увидит его на его территории, наряженного для праздника, ей было не по себе.
А потом она поняла кое-что еще.
— Что надевают на Именование? Или пир? Ирри, у меня нет одежды для такого.
У нее была новая одежда для кампании — яркие туники и штаны, даже пара платьев. Но для такого они не подойдут, если Расмус рассказывал правду о праздниках Риллы.
— Не переживай. Мы напишем в Зимний дворец сегодня и узнаем, что у них есть, — успокоила ее Иррис.
Следующим утром сундук платьев прибыл из Истевара вместе с другими свертками для Печали, а еще робкая швея, которая едва могла смотреть ей в глаза. Печаль и Иррис разложили платья на диванах библиотеки, смотрели на них с растущим недовольством.
— Примерь это, — Иррис указала на серебряное платье, что было не таким ужасным, как остальные.
— Я прямо как бабушка, — сказала Печаль, глядя на себя в зеркало. — Это, наверное, ее платье и было. Я не могу отправиться в Риллу в платье, которому восемнадцать лет. Или больше. Мне нужно что-то современное.
Она увидела тогда, как много лежало перед ней в пути к изменению Раннона. Страна застыла во времени на восемнадцать лет. Никакого нового искусства, музыки, моды. Никаких изобретений. Они были почти на два десятка лет позади остальной Лэтеи. Лувиан говорил, Меридея была на грани создания парового двигателя, и тогда кареты пропадут, а на путешествия будут уходить не недели, а дни. Балет и опера Риллы были мирового класса, люди приезжали со всей Лэтеи, чтобы посмотреть на них. Даже аскетичная Нирссея — только там, как думала Печаль, платья могли посчитать риском — сильно продвинулась в медицине за последние пять лет. Только Раннон в сердце мира застыл. Был в спячке. И теперь Печаль должна была разбудить его.
Как? Одно дело говорить о переменах, но как она все это осуществит?
Она плюхнулась в платье, полная эмоций, и вызвала возмущенный писк швеи. Печаль повернулась к ней.
— Что думаешь об этом платье? — спросила она. — Только честно.
Она смотрела то на Печаль, то на Иррис, словно переживая, что это проверка, а потом сказала:
— Вы правы. Оно старомодное.
Печаль кивнула.
— Ты любишь одежду? Моду? Знаешь, что модно в других странах? Ты ведь должна знать, что сейчас носят.
Швея замерла с большими глазами.
— Все хорошо, — сказала ей Печаль. — Тебя не накажут.
Девушка заговорила робко, но ее уверенность росла, ее расслабила ее тема.
— В Скаэ и Сварте моды нет. Они все еще носят одежду в старом стиле. Но там дело в климате. В Нирссее и Астрии предпочитают скромность у женщин. Но в Рилле и Меридее… я видела рисунки… — она умолкла, понимая, что сказала слишком много.