— Я тебе не наврежу. Никогда. Клянусь.
Она отодвинулась от него, он повернулся, следя за ней, но не преследуя. Она прошла за стол, взяла ножичек для писем с костяной ручкой, подняла, чтобы он видел.
— Я использую его, если нападешь. Как ты попал в замок?
Он опустил руки.
— Украл форму у мужчины, идущего с работы, прошел через врата с двумя другими.
Печаль мысленно отметила поговорить с Шароном насчет охраны.
— Откуда украл?
Печаль впервые увидела у него раскаивающийся вид.
— Пришлось кое-кого ударить. И связать. И оставить в переулке.
— Лувиан!
Он умудрился улыбнуться.
— Я скучал по этому. Прости, — спешно добавил он, когда она пронзила его взглядом, щурясь, уперев руку в бедро. — Он в порядке, — убедил он ее. — Будет в порядке. И выбора у меня не было. Я не мог вызвать тебя на встречу. На меня охотится почти весь Раннон.
— А что ты ожидал после того, что сделал?
Он нахмурился, полез в карман. Печаль сжала ножик крепче, но Лувиан вытащил очки, надел их и моргнул, глядя на нее.
— Я ничего не делал. В том и проблема. Но дай сперва рассказать о Белисс. Это важно, — он ждал, пока она кивнет, и продолжил. — Я убежал глубже в Риллу. Я пошел в дом Белисс, как мы и планировали. Я… думал, если узнаю от нее, что Мэл — самозванец, ты меня простишь.
— Ты узнал у нее?
— Она мертва.
Печаль не ожидала этого. Она прислонилась к столу, открыв рот.
— И она?
— Да, — сказал Лувиан. — Кориус, Гралис и Белисс. Только те трое, кроме Веспуса и самого Мэла, кто мог доказать, что все это ложь, умерли за последние месяцы. Совпадение?
Печаль покачала головой. Это не было совпадением. Веспус. Он стоял за этим, убирал следы, если кто будет искать.
— Никто, кроме Веспуса, не знает правду? Мы не можем доказать это. И его не обвинить.
— Да… Но, думаю, я ответил на другой вопрос. Это его беспокоит. И у меня есть доказательство. Точнее, факт, который нельзя упускать.
Печаль вскинула брови.
Он шагнул к ней, замер, когда она подняла ножик для писем. Он медленно прошел к креслу с высокой спинкой и сел на подлокотник.
— Я встретил риллян в лесу, пока пытался решить, говорить ли тебе о Белисс. Юные аристократы были на охоте. Они или не знали, кто я, или им было все равно, да и мне было все равно. Они позвали меня к костру, и я пошел. Мы поели, и кто-то вытащил бутылку. Звездную воду. И… я попробовал. Я не горжусь, — быстро сказал он. — Но мне было плохо. Ты ненавидела меня, мой отличный план помириться провалился. И я сделал глоток. И отключился, пришел в себя четыре часа спустя, обнаружил, что во сне пошла кровь из носа, и все остальные тоже были без сознания.
Он вытащил из кармана бутылку, встал и прошел к столу, поставил ее там. Бутылка была маленькой, круглой у основания, белый порошок был на дне и засох вдоль горлышка.
Ее рука схватила бутылку. Стараясь не сводить с него взгляда, она вытащила пробку. Запах тут же ударил ее, едкий и сладкий, от которого у нее заболела голова, на глазах выступили слезы. Ламентия.
Она вытянула руку с бутылкой, он забрал ее, вернул пробку, что она уронила на стол. Ее головная боль утихала, она смотрела на Лувиана.
— Это было в Звездной воде. Я пил из этой бутылки. Но, когда я проснулся, она выглядела так, — он поднял, чтобы Печаль видела белый осадок. — Похоже, спирт в Звездной воде испарился на воздухе, и осталось это. Это Ламентия?
Печаль кивнула, не могла отвести взгляд от бутылки.
— Значит, Веспус, единственный, кто выращивает деревья альвус, стоит за Ламентией и внедрил ее в Раннон. Больше некому. Он стоит за Ламентией. Технически, он убил твоего отца.
Она забыла о Ламентии со смертью Харуна. Она словно пропала из Раннона. Она моргнула, его слова звенели в ушах, разум осознавал их. Веспус дал Харуну Ламентию. Веспус сделал его зависимым. Веспус, Веспус, только он делал мир кругом, и куда не повернись, впереди всегда был Веспус, он же — позади. Печаль понимала, что и до Ламентии Харун был не лучшим отцом и канцлером, но после…
Она была права в Летнем замке. Он привел Мэла и убил Харуна, чтобы усадить его на это место.
Лувиан смотрел на нее большими глазами с надеждой.
— Откуда мне знать, что это правда? — Печаль посмотрела на него. — Как я могу доверять тебе после случившегося? Ты мог добавить Ламентию в старую бутылку и сказать, что это Звездная вода, чтобы… стой… — она кое-что вспомнила. — Идем со мной, — быстро сказала она. — Никаких глупостей, просто иди со мной.
Лувиан сглотнул, но кивнул, убрал бутылку в карман, а Печаль прижала ножик так, что лезвие лежало на ее запястье.
Печаль окинула его взглядом и пошла к двери библиотеки, открыла ее. Лувиан шел за ней по коридору, по залу, по лестнице. Он не поднимал голову, старался поспевать за Печалью, которая почти бежала.
— Иди впереди меня, — приказала она, и он послушался, она шептала указания, куда идти.
Она отвела его в восточное крыло к своим комнатам, по ее залу и личной столовой в спальню.
— Иди туда, — она указала на угол. — Стой там.
Она не хотела открывать ему спину, прошла к сундуку и подвинула так, чтобы видеть его, пока рылась внутри.
Платья, которые она взяла, но не собиралась одевать, белье за время путешествий по Раннону, которое так и не постирали, книги, косметика, туфли, бумаги стали грудой на полу, пока она рылась в сундуке.
Она вытащила сумочку со дна, Лувиан узнал его. Она была у нее в ночь ссоры с Расмусом в Рилле.
— Я не разбирала вещи, — сказала Печаль. — Я просто… оставила все. Когда мы поехали по городам, я бросила нужные вещи сверху, — она вытащила из сумочки бутылку Звездной воды, что оставил ей Расмус. Содержимое все еще было прозрачным, защищенным тьмой и пробкой, которую она не трогала. На свету жидкость была маслянистой на вид. Печаль отнесла ее на столик, отцепила крышку от пудры и налила жидкость на дно. — Посмотрим, что будет, когда она испарится, — сказала она. — А пока ты расскажешь мне, кто ты, кто тот, кто пытался убить меня, и откуда ты знаешь Сыновей Раннона.
— Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, — сказал он.
Печаль молчала, игнорируя вспышку вины от его подавленного вида. Он понял по ее молчанию, что уже поздно. Она не знала, что ощущала к нему. Немного боялась сейчас, была предана им. Но ненависть? Нет. Она его не ненавидела.
— Просто расскажи, — сказала она, голос чуть смягчился. — Мои чувства обсудим потом.
Он кивнул, все еще подавлено, сел на ее кровать без разрешения.
— Начну с того, что меня зовут Лувиан, но не Лувиан Фэн, — он глубоко вдохнул и сказал, — а Лувиан Рэтбон. А убить тебя пытался мой брат Аркадий.
Печаль смотрела на Лувиана. Рэтбон. Семья в Прекаре, что доставляла беды Каспире. Которая не давала Раннону покоя последний век.
Бабушка рассказывала ей истории о Рэтбонах со времен ее юности. Истории о кражах и черных рынках, ножах в спинах и играх с высокими ставками за закрытыми дверями. Как Эндерли Рэтбон ворвался в музей в Восточных болотах и за два года украл из кладовой картины на три миллиона ралей. На суде он сетовал, что его не поймали бы, если бы он не пошел менять портрет девушки на картину, которую попросила его жена. Двор смеялся, когда он сказал, что не видит проблемы, ведь они только занимали место в кладовой, а он установил дома новые лампы, чтобы их было лучше видно. Вдова улыбалась, рассказывая это, и Печаль подозревала, что ее бабушке нравился Эндерли Рэтбон.
Он сказал в Керидоге, что его дед любил искусство. Он не соврал.
Но не все они были очаровательными. Йерафим Рэтбон, который мог быть отцом Лувиана, был приговорен во второй раз на срок в тюрьме полгода назад за то, что чуть не убил, избив, двух стражей порядка. Печаль помнила, потому что Каспира сказала это на первом собрании Йеденвата, где побывала Печаль, и Мирен Лоза требовал убить всех Рэтбонов. Печаль считала, что стражам не мешало бы получить сдачи, но мудро держала язык за зубами.
Печаль покачала головой.
— Ты — Рэтбон?