В тех случаях, когда суверенные полномочия государства делегируются территориальному магнату, т.е. когда он более или менее превращается в независимого правителя региона, низвержение свобод крестьян, по меньшей мере, осуществляется под видом закона: путем принуждения к чрезмерным военным услугам, которые разоряют крестьян и которые требуются тем чаще, чем больше династические интересы территориального правителя требуют новых земель и новых крестьян; или путем злоупотребления правом на принудительный каторжный труд; или путем превращения отправления общественного правосудия в военное угнетение.
Простые свободные люди, однако, получают окончательный удар либо от формального делегирования, либо от узурпации важнейшей привилегии короля: отчуждения незанятых земель, или «всеобщего достояния». Первоначально эта земля принадлежала всему «народу» совместно; т.е. свободным людям для свободного общего пользования; но, в соответствии с первоначальным обычаем, вероятно всеобщим, патриарх может пользоваться этой землей. Это право распоряжения переходит и к территориальному магнату с оставшимися королевскими привилегиями, — и, таким образом, он получает власть задушить любых немногих оставшихся свободных людей. Теперь он объявляет все незанятые земли своей собственностью и запрещает их заселение свободными крестьянами, в то время как доступ разрешается только тем, кто признает его превосходительство; т.е. тем, кто вверит ему себя во служение или станет его крепостными.
Это был последний гвоздь в гроб простых свободных людей. До этих пор равенство их владений было каким-то образом гарантировано. Даже если у крестьянина было двенадцать сыновей, его поместье не было разделено, потому что одиннадцать из них распахивали себе новые «семейные наделы» земли, доступной в распоряжении общины или из общественной земли, еще не распределенной по другим деревням191.
Отныне это невозможно, «семейные наделы» имеют тенденцию разделяться там, где вырастают большие семьи, другие объединяются, когда наследник и наследница вступают в союз: отныне появляются «рабочие», набираемые из владельцев половины, четверти или даже восьмой части «семейного надела», которые теперь помогают работать на большей площади. Таким образом, свободное крестьянство распадается на богатых и бедных; это начинает ослаблять общинные узы, которые до этих пор делали общинную связь нерушимой.
Поэтому теперь, когда какой-нибудь товарищ, подавленный поборами господина, становится его вассалом, или если крепостные крестьяне поселяются среди первоначальных хозяев, чтобы занять какой-то их семейный надел, освобожденный по причине вымирания семьи или попавший в руки господина из-за долга ее владельца, тогда всякое общественное единство ослабляется; и крестьянство, разделенное классовыми и экономическими контрастами, передается без всякого сопротивления магнату.
С другой стороны, такой же результат, когда у магната нет узурпированных властных полномочий государства. В таких случаях неприкрытая сила и циничное нарушение прав преследуют те же цели. Правитель же, далекий и бессильный, скованный зависимостью от благоволения и содействия этих нарушителей правопорядка, не имеет здесь никакой власти, ни возможности для вмешательства.
В данном случае вряд ли нужно приводить примеры. Свободное крестьянство Германии подвергалось процессам экспроприации и деклассирования не менее трех раз. Однажды это случилось в кельтские времена192. Второе свержение свободных крестьян старой германской империи произошло в девятом и десятом веках. Третья трагедия того же вида началась в XV веке в странах, ранее славянских, которые они завоевали и колонизировали193. Хуже обстояли дела у крестьян в таких землях, как «дворянские республики», где не было монархической центральной власти, общность интересов которой со своими подданными имела тенденцию лишать угнетение его самых худших черт. Кельты в Галлии во времена Цезаря — один из самых ранних примеров. Здесь «великие семьи» пользовались экономическим, военным и политическим перевесом. Они монополизировали аренду доходных прав государства.
Они заставляли простых свободных людей, перегруженных налогами, которые они сами же на них наложили, занимать у них в долг, а затем, сначала как их должников, а затем, на законных основаниях, как их крепостных, отказываться от своей свободы. В своих собственных интересах они разработали систему последователей, т.е. привилегию дворян иметь при себе массу вооруженных слуг, называемых амбактами, при помощи которых они образовали государство внутри государства. Опираясь на них, своих собственных вооруженных людей, они бросили вызов законным властям и пошлинам свободных людей и, таким образом, смогли расколоть государство. Единственная защита, которая была найдена в этом случае, была в зависимости от крепостного права, где личный долг и интерес требовали от лорда защищать своих клиентов и отомстить за любое зло его людям. Поскольку у государства больше не было власти защищать свободных людей, они все чаще становились вассалами какого-нибудь могущественного дворянина194.
191
То есть при росте семей или поместий до запрета на присвоение свободных земель земельные владения у простых свободных людей умножались; но после запрета на присвоение свободных земель земельные владения простых свободных людей стали дробиться и уменьшаться, а люди стали нищать. —