— Возьмите, Ваше Преосвященство.
Он взял подарок и стоял, склонив голову, чувствуя, как дурно выглядит с кошельком в руке, но и не решаясь опустить его в карман. А ведь столь щедрый подарок был кстати: всю жизнь он мечтал и копил деньги на свою мечту: построить храм во имя своего небесного покровителя Георгия Победоносца. И вот теперь стоял, вытирал о кошелек внезапно вспотевшие ладони. Выручил Богуш-Сестренцевич.
— Всемилостивейшая государыня Екатерина Алексеевна! Нет в Европе более популярного монарха, нежели Вы, наша Российская императрица! Завидуют нам и немцы, и французы — все, кто знает или хотя бы слышал о Вас. — Легкий польский акцент вызывал у присутствующих особенный интерес и внимание. — Мы гордимся тем, что живем с Вами в одном времени, счастливы тем, что можем лицезреть Вас. Христиане всех конфессий молятся и благословляют Вас. Как много разрешилось проблем по Вашей высочайшей воле. Все мы: православные, католики, униаты ныне спокойно смотрим друг другу в глаза, понимаем, что молимся одному Богу. Будьте же счастливы в великих делах Ваших!
Сказали слово и униатский архиепископ Лисовский, и генеральный викарий иезуитов Ленкевич.
Наконец и обер-комендант, господин Родионов, дождался своей очереди.
— Ваше Императорское Величество! Есть светлые минуты в жизни каждого человека, но есть светлые минуты во всеобщей жизни людей. Вот они, эти минуты, часы и дни. В середине минувшего года пришла благая весть о том, что Вы проедете через наш город. Исполнились наши ожидания: Вы здесь, в древнем городе Мстиславле! Самые далекие потомки наши будут удивляться и радоваться за нас. Судьба благосклонна к нам! Не передать словами, как мы ждали Вас! «Дождемся ли?» — вопрошал и стар и млад. Но минуло томившее всех ожидание: Вы с нами! Как доказать Вам нашу любовь и преданность? Не обильны, быть может, наши закрома, но сильны и богаты чувства. Выразим же, сограждане, свою радость и ликование: ура!
Видно, и в самом деле всех присутствующих томил восторг, потому что грянули единодушно. Конечно, императрица слыхала и более вдохновенные слова, но, видимо, витало здесь, в Мстиславле, что-то необычное, и некое особенное чувство, сродни благодарности, запечатлелось в ее лице, она снова обратилась к де Линю и что-то шепнула ему на ухо. В лице де Линя, которому вообще-то не было никакого дела до города Мстиславля, опять отразилось удовольствие. Он снова взял серебряное блюдо, положил на него кошелек.
— Преславному городу Мстиславлю! — картаво произнес он.
Обер-комендант — не архиепископ Конисский, не отшатнулся, ни на малое мгновение не смутился — цапнул кошелек, словно ждал такого подарка и опасался, что кто-нибудь, например, шустренький Ждан-Пушкин, его опередит.
— И триста рублей Государыня Императрица жертвует Тупичевскому монастырю!
Ага, значит, не зря в описании города, сделанном в минувшем году для академика Габлица, они упомянули Тупичевский монастырь и сделали приписку о его бедственном положении.
И тут сразу, как по команде, а может, и дал знак предводитель, любитель музыки и народных плясок, мечтавший устроить театр в городе, как устроил Энгельгард в Могилеве, или Зорич в Шклове, да кишка тонка, — в смысле кошелек тощ, — опять запели и затанцевали девки, закружились, заголосили. Горели шесть костров вокруг площади, тени метались по белому снегу, и на лице императрицы отразилось явное удовольствие. Она даже вынула руки из теплой меховой муфты и похлопала девкам, конечно, тотчас захлопали все. А громче всех Ждан-Пушкин, как будто это он пел и плясал.
— А теперь просим, Екатерина Алексеевна, на скромный ужин! — произнес Родионов и простер руку к дворцу.
Столы были уже накрыты, но тут Безбородко сообщил Энгельгарду, а Энгельгард, как обычно, Родионову, что императрица ужинать будет на своей, привезенной посуде, так что возникла минутная суета с переменой.
Зорич, разумеется, тоже появился здесь, но добиваться права сказать свое слово не стал, ему это было ни к чему: Екатерина Алексеевна сама заметила его, улыбнулась и подозвала к себе. Говорили они вполголоса, никто не расслышал о чем. А когда прощались, на лице государыни ничего нельзя было прочитать, а вот Зорич казался сильно воодушевлен. Все, конечно, слышали об их когдатошней нежной дружбе, слышали и о том, что быстро государыня утомилась от лихого генерал-майора, а избавилась от него, подарив Шклов, потому и глядели на них во все глаза. Глядели, да ничего не выглядели: поговорили, улыбаясь друг другу, и простились. Не то было, когда приезжала Екатерина Алексеевна в Могилев и в Шклов. Что ж, доходы теперь у Зорича не те. Бывало, держал кадетское училище для неимущих дворян, открытый стол — входи и наслаждайся, императрицу в Шклове встретил иллюминацией, шумным маскарадом, устроил и театральное представление. Мстиславль для него чужой город, да и задача перед государыней иная, зачем ей сейчас маскарад? Маскарады будут уже в Тавриде, и устраивать их станет сам князь Потемкин.