Но как Балвантрао ни старался утешить ее, никакие слова не могли уменьшить горя бедной матери. Если бы ее сын умер женатым, она, возможно, справилась бы со своей тоской и смогла пережить его смерть, но ужасная мысль о том, что ее дорогой сын из любимца школы, колледжа, да и всего Насика превратится в ненавистного горожанам призрака, причиняла Сарасвати непереносимое страдание. Когда Балвантрао и мужчины-родственники вернулись с церемонии, во время которой тело Махадева было предано погребальному костру, они обнаружили его мать на полу у подножья лестницы, ведущей на второй этаж. Кровоизлияние в мозг настигло ее, когда она поднималась наверх, чтобы в последний раз взглянуть на комнату сына. Она повалилась назад и при падении сломала шею. Через день ее тело перенесли на то же место, где до этого горел костер, поглотивший Махадева.
Бедный старик Балвантрао обрил голову и усы и выдержал положенный двенадцатидневный траур. Он искал утешения в преданной заботе дочерей, в изучении священных санскритских книг и совсем не интересовался вопросом, который другие горожане в тревоге задавали друг другу: «Где же поселится мунджиа?»
В течение многих дней после смерти Махадева жители Насика раскладывали выкрашенные в красный цвет камни у корней деревьев пипал в окрестностях города. Несколько деревьев неподалеку от старого Насика, как говорили, были заняты другими мунджиа, и духи уже получали должное почитание и небольшие ежедневные подношения риса. Никому из горожан не приходило в голову, что новый мунджиа уйдет дальше, за пределы центра Насика. Они упустили из виду, что Махадев, который часто общался с англичанами и испытывал к ним симпатию, вполне мог обосноваться недалеко от их квартала.
Однажды вечером, около десяти часов, респектабельные брамины Насика с женами и детьми на нескольких двуколках тонга отправились в путь, чтобы сесть на полуночный экспресс от станции Насик Роуд. Поезд прибывал в Бомбей на следующее утро, ночная поездка позволяла пассажирам спокойно уснуть, избавляя от жары, неизбежной для дневного путешествия по Гатам и через равнину Конкан. Днем в вагонах третьего класса стоит страшная духота, и индийские дети сильно от нее страдают.
Дорога до станции шла к западу от гольф-клуба Насика, где часто бывали и приезжие из Бомбея, и местные жители. Между полем для гольфа и дорогой рос гигантский пипал. Светила полная луна, пассажиры болтали и смеялись, прижимая к себе бесчисленные узлы постельного белья и подпрыгивая на жестяных чемоданах и медных горшках. Вдруг, едва приблизившись к пипалу, пони в упряжке испугались и понесли, и проскакали еще милю по бездорожью, пока не опрокинули двуколки с пассажирами в овраг. По крайней мере трое, молодая женщина и двое детей, погибли на месте. У одного мужчины оказался открытый перелом ноги, другой сломал руку, и все, включая извозчиков, поранились и жутко перепугались. Дрожащим от страха пони помогли подняться, но они, если не считать нескольких царапин, были целы. Послали за полицией, мертвых отвезли в морг при Государственной больнице, а пострадавших отправили к дежурному врачу. На следующий день инспектор полиции провел дознание. Однако фактов для отчета набралось немного. Старейший брамин убеждал инспектора, что слышал леденящий душу крик и видел, как в лунном свете из пипала возникла ужасная, дьявольского вида фигура и нарочно напугала пони. Он утверждал, что этот призрак – душа Махадева, мунджиа, который нашел себе пристанище в пипале у поля для гольфа.
Но, хотя слова брамина подтвердили несколько женщин и один старик, инспектор все же не стал упоминать мунджиа в своем отчете. Он на себе испытал высокомерный скептицизм английских чиновников и знал, что любой намек на подобное явление его начальник расценит как «чертово местное суеверие», а сам он получит взбучку, если испортит отчет такой чепухой.
Жители Насика прекрасно понимали, почему инспектор отказался записывать слова старого брамина, и не обиделись на него. В конце концов, что сможет сделать суперинтендант, даже узнай он, что в пипале живет мунджиа? Допустим, прикажет срубить дерево, но живущего в нем демона это лишь разозлит. Душа Махадева спрячется в новом месте и оттуда наделает еще больших бед. Нет, горожанам было ясно, что нужно делать дальше. Теперь, когда они точно знали, где обитает мунджиа, следовало всячески задабривать его, поклоняясь ему как богу: оставлять под его деревом камни, выкрашенные в приличествующий божеству благородный красный цвет; каждый день подносить ему немного риса, а по ночам зажигать в его честь маленькие масляные лампадки.