Американцы ввалились шумной толпой, сверкая голыми коленками и белыми зубами. Интересно, почему у всех американцев такие хорошие зубы и такие плохие манеры? Это они завели моду приходить в гостиную в шортах – а ведь еще пару лет назад было принято и к предобеденному чаю являться в пристойной одежде. Но американцы были в библиотеке желанными гостями – хоть они слишком громко хохотали в трапезной, зато щедро платили и приезжали большими группами. Кроме того там, у себя в Америке, они рассказывали друг другу, какое очаровательное, истинно английское местечко они откопали в валлийской глуши. Благодаря чему поток американской валюты в кассу библиотеки никогда не иссякал.
Брайан надеялся, что Ули придет вместе с американцами – он еще за завтраком заподозрил, что неотразимая Лу Хиггинс приложит все усилия, чтобы заполучить прекрасного магистра. Но его с ними не было. Брайан усилием воли подавил искушение спросить Лу, где Ули, когда она протянула ему свою чашку и попросила налить ей кофе покрепче. Оба они знали, что не во власти Брайана сделать кофе в кофейнике крепче, однако Лу каждый день повторяла свою просьбу, после чего отхлебывала глоток из чашки, делала гримаску отвращения, которая очень шла к ее большеротому лицу, и громко говорила: «Отрава!» После чего все американцы дружно гоготали и вежливый Брайан вместе с ними.
Сейчас, нагоготавшись всласть, они прихватили с собой всю корзинку с бисквитами и отправились к камину, где, ни на минуту не замолкая, расселись вокруг круглого стола с зеленой мраморной доской, давно уже признанного американской территорией. Только Лу, позванивая набором тонких браслетов на левой лодыжке, прошла к оконной нише и села в свободное кресло у столика, над которым заговорщицки склонились головы трех любителей музыки. Брайан не слышал, что она сказала, но видел, как сидевший к ней боком Толеф обернулся в ее сторону и начал говорить что-то вдумчиво и серьезно, рассекая воздух ритмичными взмахами длинной руки.
Чайник уже был почти пуст, а Ули все не было. Брайан даже начал беспокоиться, – куда он мог запропаститься? Он наливал чай миссис Муррей, парализованной вдове недавно скончавшегося щедрого жертвователя Эдвина Муррея, которую из благодарности пригласили провести в библиотеке лето, когда знакомый голос с легким акцентом спросил за его спиной:
– Еще не поздно и мне получить чашечку чая?
Брайан вздрогнул и пролил несколько капель кипятка – слава Богу, не на руку бедной вдовы, а только на подлокотник ее кресла, что заставило сопровождавшую ее монахиню поскорее увезти свою подопечную прочь от опасности. Брайан бережно поставил чайник на место и обернулся. Магистр стоял перед ним еще более прекрасный, чем ему помнилось, – в расстегнутой у ворота рубашке, с пиджаком, переброшенным через руку, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Язык Брайана прилип к гортани, так захотелось ему слизнуть мелкие капельки пота с верхней губы Ули. Не очень владея собой, он пролепетал: «Вы что, прошли сквозь стену?», не в силах постигнуть, как он прозевал момент, когда Ули вошел в гостиную – ведь он неотрывно смотрел на дверь в надежде его увидеть. Но решение оказалось до смешного простым. «Я влез в окно», – ответил магистр, легкомысленно взмахнув рукой в сторону цветника. «В окно?» – тупо повторил за ним Брайан, пытаясь представить себе, как он, Брайан, взбирается с клумбы на подоконник и прыгает с подоконника в гостиную, разбивая локти, коленки и стоящие на столах чашки. Картина получалась довольно жалкая, но, глянув на длинные ноги магистра, он поверил, что тому это далось без всякого труда. «Чай-кофе?» – спросил он.
– Говорят, у вас в Англии лучше не пить кофе, так что давайте чай.
И, подхватив свою чашечку, казавшуюся наперстком в его смуглой ладони, Ули, даже не оглянувшись больше на Брайана, поспешил на зов Лу, которая, как всегда громко, приглашала его подсесть к ним за столик: у них тут очень интересная дискуссия. Брайан вздохнул, нацедил остатки чая в свою чашку и отправился развлекать парализованную вдову – это тоже входило в его обязанности.
Предобеденное чаепитие обычно не длится долго, потому что все торопятся вернуться к своим прерванным трудам. Пока Брайан помогал монахине отвезти миссис Муррей в читальный зал, где та каждый день делала вид, что изучает проповеди основателя библиотеки, гостиная опустела. Все разбрелись к своим столам, так удобно расположенным в окаймленных книжными полками нишах, что создавалось впечатление полной обособленности каждого стола. Когда Брайан вернулся на свое место, он обнаружил, что прекрасный магистр уже ждет его там, сидя на его стуле и с любопытством разглядывая читальный зал, вполне достойный того, чтобы его разглядывали.
Этот уникальный храм знания и спроектирован был как храм – четыре его этажа завершались куполообразной, высоко возносящейся вверх крышей. Разделение на этажи практически было условным – они отмечались только узкими галереями, окаймлявшими зал на уровне каждого этажа, центральная же часть зала непрерывно простиралась от пола до вершинной точки крыши, создавая ощущение незримого присутствия таинственных высших сил. Галереи были обнесены узорчатыми деревянными балюстрадами, не заслонявшими сплошные стены книжных полок, заполненных многоцветными корешками. Сходство с храмом усиливалось от того, что слабый рассеянный свет струился откуда-то сверху, с потолка, и корешки книг поблескивали в полутьме позолотой надписей и рисунков. Полутьма, происходящая от отсутствия окон, то тут, то там прерывалась мягким свечением настольных ламп над рабочими столами, и каждый освещенный стол выглядел как остров, подвешенный в невесомости сумеречного пространства зала.
– Красиво? – по-хозяйски горделиво спросил Брайан, перехватив взгляд магистра, и, чтобы не смущать того необходимостью ответа, поспешно добавил: – Я тут приготовил для вас библиографию по шотландским сторожевым башням.
Ули с благодарностью взял наполненный карточками конверт и начал было просматривать их, как, вдруг спохватившись, поспешно вскочил:
– Простите, я, наверно, занял ваше место?
Брайан не стал возражать – он с наслаждением сел на нагретый магистром стул и в который раз вспомнил возникшее утром в листве число семнадцать. Потом облизнул внезапно пересохшие губы и сказал:
– Если вы хотите, чтобы я объяснил вам нашу систему индексов, вы можете придвинуть поближе вон то кресло.
Ули придвинул кресло и сел рядом с Брайаном, положив конверт с карточками в центр круга, освещенного настольной лампой. Брайан склонился над карточками, всем существом отдаваясь обманчивому ощущению, что они с прекрасным магистром совсем одни в обозначенном светом лампы зачарованном пространстве. К сожалению, магистр оказался весьма сообразителен и постиг тонкости индексации книг по разделам очень быстро. Сердце Брайана уже наполнялось тоской в предвидении предстоящей разлуки, но Ули, как видно, тоже не спешил разорвать восхитительное кольцо отделившей их от остального мира полутьмы. Покончив с карточками, он, на миг замешкавшись, вынул из кармана сложенный листок.
– Вы не забыли, что обещали мне помощь в расшифровке текста?
Мог ли Брайан забыть? Он развернул листок и увидел неровные ряды незнакомых значков.
– Так вы не знаете, древний это текст или нет?
– Честно говоря, я ничего о нем не знаю. Наш профессор по древним культурам дал нам этот листок и объявил, что всякий, кто его расшифрует, получит добавочный балл к оценке курсовой работы.
Эта детская мотивация умилила и разочаровала Брайана. Значит, для Ули расшифровка не была, как для него, смыслом всей жизни! Но, впрочем, какая ему разница? Самое главное – работа над текстом натягивала между ними тонкую ниточку постоянной связи, интересных разговоров и неформального общения. Смел ли он желать чего-то большего?