— Нина!
— Тише. От твоих криков обвал может случиться. — Нина выбралась из–за груды камней, скрывавших ее от моего взгляда, улыбнулась, протянула руку, помогая подняться на площадку. – Все кончено.
— Помогите…
Негромкий зов заставил меня подойти к краю площадки. Склон был почти отвесным, напоминал стену древнего замка. Падение с такой высоты не оставляло шансов выжить.
— Помогите…
Взглянув вниз, я отпрянула – на меня смотрели полные мольбы и отчаянья глаза. Художник не сорвался в бездну, он из последних сил цеплялся за уступ скалы, пытаясь выбраться наверх.
— Меда, спаси меня… Это же я, Алученте. Тот, кто любил тебя больше жизни.
Сестра стояла рядом, молча наблюдая за каждым моим движением. Честно говоря, я растерялась. Конечно, Художник был законченным негодяем и маньяком, но не так–то просто отказать тому, кто молит тебя о спасении.
— Меда, я люблю тебя… Протяни руку, только протяни руку…
Не выдержав этого взгляда, я отошла от обрыва. Вскоре раздался отчаянный вопль, а потом все стихло.
— Это тебе за Влада, брат Яков, — негромко произнесла Сестра.
Солнце поднималось все выше, его лучи золотили вершины гор.
**********
Мы подошли к неширокому горному ручью. Туман рассеялся не полностью, но сквозь белесую муть уже можно было различить бурный, стремительно мчавшийся среди камней поток. Он срывался водопадом с небольшого уступа, обдавая ледяными брызгами всех, кто приближался к нему. Я поежилась от холода. Сестра с невозмутимым видом сняла куртку, начала расшнуровывать ботинки.
— Вообще–то сейчас не июль месяц.
— У нас мало времени, не капризничай.
— А это купание обязательно?
Нина окинула меня таким взглядом, что я предпочла оставить сомнения при себе и начала молча стягивать куртку.
— Надо очиститься, честно ответить на все вопросы только тогда мы будем готовы к главной битве, — нарушила молчание Сестра.
— Нам бы мочалку прихватить и мыло…
Раздевшись, мы подошли к сверкающей хрусталем воде потока. Я с содроганием погрузила в него ногу и тут же отдернула ее, словно сквозь меня проскочила электрическая искра. Сестра, не дрогнув, вошла в студеную воду, поманила меня рукой. Горестно вздохнув, я двинулась вперед.
Скользя на мокрых камнях, мы приблизились к небольшому водопаду. Я думала, что холоднее мне уже не будет, но брызги, пронзали тело как ледяные иголки, дрожь становилась все сильнее. Еще один шаг, и на наши головы обрушился поток прозрачной, как хрусталь, обжигающе ледяной воды…
Исчезло все. Мир наполнило ослепительное сияние, мимо меня, как на огромной карусели проносились безликие, почти прозрачные фигуры. Чем внимательнее я всматривалась в них, тем реальней становились увиденное. Передо мной были уже не призраки, а обычные люди. Все, кто встречался мне последнее время – Нина, Аннушка, ребята из нашей группы, случайные попутчики, прохожие, которых я видела только раз. Потом в толпе промелькнула Светка, Зизи, неунывающие «колобки» и прочие мои московские приятели, мама, отец, бабушка…
Память перенесла меня в прошлое, вернула далеко не самые приятные моменты жизни. Мы ссорились с мамой, я знала, что неправа, но продолжала из упрямства настаивать на своем, Светка пыталась мне помочь, но ее действия вызывали только неприязнь и раздражение, мы с ребятами зло подшучивали над старенькой учительницей химии, изводили присматривавшую за нашей дачей Валентину Акимовну… Каждая из этих неприятных сцен задерживалась в моем сознании до той поры, пока я не признавала свои ошибки, откровенно называя все своими именами. Некоторые моменты жизни хочется поскорее выбросить из памяти, но теперь мне пришлось ответить за все. Суд продолжался…
Не знаю, долго ли длилось все это, может быть, несколько мгновений, или много часов – в этой сверкающей круговерти не было времени. Я вспомнила все, и теперь в мою душу вошло спокойствие. Нена долго.
Передо мной стоял Художник. Нет, Алученте – такой, каким он был в первой своей жизни.
— Меда, спаси меня… Это же я, Алученте. Тот, кто любил тебя больше всего на свете. Я и сейчас люблю тебя… Протяни руку, только протяни руку…
Это было, как удар в спину. Только что я ощущала себя уверенной, спокойной, сильной, но вдруг все переменилось, и чувство вины переполнило душу. Этот человек погиб по моей вине. Стоило только протянуть руку, он бы остался жив.