Автобус поехал дальше, оставив зверство позади. “Мёртвый Дикинс”, очевидно, изобретение Южан, и, Господи, КАКОЙ вклад в общество! Какие же они чокнутые, эти Южане. Интересно, Уильям Фолкнер[8] когда-нибудь был свидетелем убийства?
Слава Богу, ужас остался позади… или нет?
Теперь только темные леса окаймляли дорогу впереди, и глубоко в этих лесах он мог видеть крошечный трепещущий желтый огонёк, похожий на далёкое движущееся пламя. Он двигался зигзагами вдоль линии его зрения, и Писатель понял, что это могла быть только женщина, чья голова была подожжена.
Писатель откинулся на спинку сиденья с бутылкой пива, смотря прямо перед собой. Добро пожаловать, - поприветствовал он сам себя, - на великий, старый Юг…
* * *
Дальнейшие подробности, связанные с прибытием писателя в Люнтвилль, не нуждаются в подробностях. Достаточно лишь сказать, что после пятнадцати минут пути по обсаженной деревьями дороге, он приехал и сошёл с автобуса с сумками в руках. Выйдя из автобуса, он повернулся к водителю и весело сказал:
- Спасибо, что подвезли, сэр, и приятного вечера.
В слабом свете приборной доски лицо водителя казалось рыбьим.
- Это место не для вас, мистер, - сказал он, и тут дверь захлопнулась, и автобус с грохотом тронулся, подняв облако пыли с парковки, сверкавшее в свете уличных фонарей.
Это место не для меня? Вздор! Здесь все секреты моей жизни, и они ждут открытия!
Было слишком темно, чтобы разглядеть большую часть города: скудный ряд магазинов, почти все из них были закрыты в этот час - или нет? За тёмным стеклом жужжала неоновая вывеска ОТКРЫТО - очевидно, это было что-то вроде массажного салона. В конце улицы мигали неоновые огни бара, догадался Писатель. Может быть, это и есть тот самый «Перекрёсток», где он двадцать лет назад оставил солидную сумму. Но сейчас было не время выяснять это.
Быстрыми шагами он пересёк мощенную гравием дорогу, где, как и было обещано, его ждал старый мотель. Он предстал перед ним в виде ветхого трехэтажного здания, вероятно, это был плантационный дом времен Гражданской войны. Несколько стариков сидели на темном крыльце, поскрипывая в креслах-качалках и потягивая пиво. Писатель приветливо кивнул, поднимаясь на крыльцо, зная, что его оценивают. Сердечных кивков в ответ не последовало.
После того, как он прошел через освещенную тусклым светом, довольно потрёпанную, входную дверь, его встретил мрачный, обшарпанный ковер нехорошего цвета, который привел его к стойке регистрации, где…
Это БЕЗУСЛОВНО мать Сноуи!
Служащая была выше своей дочери, но в остальном представляла собой точную копию, за исключением двадцатилетней разницы в возрасте. Те же бледные вьющиеся волосы, розовые глаза, белая, как бумага, кожа, та же фигура с пышной грудью. Точно такое же длинное, узкое и смутно мужественное лицо, не говоря уже о такой же выступающей челюсти, из-за которой на её лице доминировал подбородок.
- Здравствуйте, мэм. Я хотел бы снять комнату минимум на неделю, и я друг Сноуи.
- Эта маленькая дрянь - моя дочь, - сказала женщина скрипучим голосом. - Ну, по крайней мере, вы хоть прилично выглядите и хорошо говорите, в отличие от тех, с кем она обычно якшается. Я так понимаю, вы - образованный джентльмен?
Писатель не хотел хвастаться, когда ответил:
- У меня несколько ученых степеней в Гарварде и Йеле.
- О, никогда о таких не слышала. Должно быть, какие-то общественные колледжи с Cевера, наверно…
Писатель поморщился.
- Как бы то ни было, я - Хэйзел Говард, и добро пожаловать в «Расинку», - oна положила ключ на стойку регистрации. - Ваш - шестой номер, лучший в нашем мотеле.
- Премного благодарен, мэм.
Длинное лицо женщины исказила легкая гримаса презрения, создалось такое впечатление, как будто она внимательно изучала его.
- Ну, я думаю, вы тот самый писатель, который, как я слышала, должен был приехать сюда. Вы же писатель?
Писатель был изрядно удивлён странным вопросом.
- Я действительно писатель, мэм, но совершенно не понимаю, как вы узнали о моём приезде.
Она задумчиво коснулась подбородка.
- Вы довольно забавный, я думаю, вам понравится наш город. Да, и завтра к нам приедет знаменитый телевизионный проповедник… Две знаменитости в одно время, это надо же!
Писатель ответил ошарашенно:
- Я романист-фантаст, и хоть я действительно заслужил признание критиков в литературных кругах, вряд ли могу назвать себя знаменитым. И я откровенно озадачен. Каким образом вы узнали, что я приеду к вам?