Рука великана отвернула занавес, который закрывал кровать малютки.
Я открыла рот и крикнула, но не услышала ни звука, пальцы великана дотронулись до сладко спящего мальчика.
«Внезапно мой ребенок проснулся, и привидение, которое уже было готово запечатлеть свой поцелуй смерти, покинуло жертву…»
Глаза Вильяма широко раскрылись.
Байрон заорал.
Когда он поднял крышку серебряной салатницы, он увидел под ней безобразное лицо, смотрящее прямо на него — белая плоть и кость, и пиявки. Миллионы белых пиявок, проникающих в каждую впадину, выползающих из каждого отверстия муляжа. Это было гнездо живого отвратительного ужаса… Они уже были на его темном рукаве, а часть заползла внутрь, мерзкие, скользкие создания.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— В детство впал, чертов имцибел, — заорал Байрон. Крышка салатницы упала на пол, искрясь при свете свечей.
Он пнул поднос и поковылял прочь, стряхивая одеревеневшими пальцами мерзкие создания, присосавшиеся к его руке. Несколько из них упало на ковер — Клер и я закричали и плотно подтолкнули под себя юбки. Другие же пиявки плотно присосались к нему и жадно пили кровь. Шелли вскочил и подбежал к перевернутой салатнице.
— Господи, это какая-то шутка?
Полидори утвердительно хмыкнул.
— Да, — он очевидно был доволен ужасом, произведенным так неожиданно и внезапно.
Шелли поднял серебряную салатницу дрожащими пальцами. Блюдо кишело пиявками, которые извивались, как голодные змееныши. Превозмогая отвращение, он поднял поднос, подошел к камину и бросил все содержимое в огонь.
Запахло жареным мясом. Байрон теперь сидел в кресле и все еще не мог успокоиться, хотя последняя пиявка уже была поглощена огнем.
— Он пытался пустить мне кровь, ублюдок!
Полидори хмыкнул.
— Они только сосут кровь, мой господин… — он раскрыл кулак, на его ладони лежала пиявка, которую он погладил вдоль тельца, как своего любимца.
Байрон передернулся.
Я закричала, увидев белого червя размером с мой большой палец, присосавшегося к моей ноге. Шелли взял ее и бросил в огонь. Я дрожала от ужаса.
— Я презираю пиявок, — сказал Байрон, закрыв лицо руками. — А человеческих тем более!
Полидори отвернулся, положив руки на бедра, и хихикал. Его взгляд был полон превосходства. Он вышел, хлопнув дверью, словно его жестокость была чем-то оправдана.
— Успокойся, — сказала я, — это просто глупая шутка, дурная выходка. Не стоит придавать этому столько значения. Отдохни…
— Возьми, — сказал Шелли. И протянул Байрону стакан с опием. Байрон с трудом отвел руки от лица. — Это врачует все болезни. Согласно Парацельсу, это эликсир жизни. — Байрон взял стакан в руки. — А кто мы такие, чтобы спорить с ним? — он поднял стакан и пролил тоненькую струйку на щеку Шелли, затем остальное выпил сам. Мы услышали три глубоких глотка, а затем долгий конвульсивный вдох.
Клер взяла Фантасмогорину с моих колен.
Я закрыла глаза и представила, как по искусно сплетенному узору персидского ковра, ползут продолговатые создания, формируя орнамент из арабесок.
«…когда привидение покинуло моего спящего ребенка и двинулось ко мне, меня парализовало от страха. Я вся была в его власти, не способная ни шевельнуться, ни закрыть глаза…»
Клер оторвалась от книги и задумалась, глядя на камин. Она чувствовала присутствие неземных сил. Она не могла пошевельнуться, видно было пульсирующую жилку на ее шее.
Пол пересекла огромная тень, как будто сама по себе была живым существом, она ползла к Клер. Холодная дрожь сотрясла тело девушки, когда тень накрыла ее. Она настолько замерзла, что боялась рассыпаться от холода, а кровь могла превратиться в лед. И потом губы ужасной тени нашли маленькое пятнышко, которое билось на ее шее…
Ангел посмотрел вниз. Шелли взмахнул топором, который он принес из зала, расстроив коллекцию оружия, и одним ударом разрубил цепь, сковывающую двери мавзолея.
«…я совершенно забыла о том, что ужасная сила покинула свою темницу, когда я открыла дверь в каменные покои. Я молилась, чтобы Господь простил меня. Иначе проклятие, которое тяготело надо мной, могло погубить все человечество…»
Он распахнул двери и, осторожно убирая паутину со своего пути, вошел в гробницу. Лунный свет освещал спокойные камни у стен усыпальницы.
Сдерживая дыхание, он читал про себя из книги Даниила. Его неуверенные пальцы натолкнулись на край саркофага, и тогда, приложив все свои усилия, он толкнул крышку. Каменная крышка упала на пол с таким грохотом, будто это был раскат грома.