Шелли достал деревянный щит и меч.
«Моя жена, дорогая возлюбленная невеста, стала одной из них…»
Дрожащими пальцами Шелли дотронулся до тела Клер, лежащей в гробу, красивой и смиренной, навеки уснувшей. Он взял в свою руку ее руку, перекрестил ее сердце и сложил ее руки на груди.
«Откуда я знал, что она будет среди них? Непонятно… ошибка Господа. Ее когда-то красивое тело стало вместилищем демонов. Это было ужасное зрелище. Может ли смертный увидеть это и не сойти с ума…
Шелли прочитал последнюю бесполезную молитву — и вскрыл ее тело.
С криком ужаса Шелли вскочил, закрыв лицо руками, и схватив со стола свечу, выбежал из комнаты, удивив всех нас. Книга лежала раскрытыми страницами вниз.
В гостиной он погрузил свои руки в огромную чашу и умыл лицо, затем он быстро погрузил лицо в воду, пытаясь вновь обрести спокойствие.
— Я совершенно нормален, со мной все в порядке, — вода смыла кошмар, но он все еще дрожал, как будто хотел заплакать.
Полидори стоял рядом с большим зеркалом:
— В чем дело? Что случилось?
— Ничего.
— Но я все же доктор!
— Ничего уже!
Шелли облокотился на вазу. Он смотрел на свое нездоровое лицо, обратив внимание на темные круги вокруг глаз.
— Я смотрел на Клер… и вдруг… эта история напомнила мне Кристабель, известную ведьму, и в моей голове возникло видение женщины из иного мира. Она была реальна, как ты, стоящая теперь передо мной.
— Ты помнишь эту истории? Мне ее рассказывали, когда я был мальчиком. Правда это или нет, она была… — он задумался. На лбу выступила капля пота. Вдруг он раскатисто рассмеялся. — Это сумасшествие, но у нее были глаза… глаза… глаза на груди.
Шелли потер глаза, как бы отгоняя от себя свой призрак.
— У меня есть нюхательная соль, — сказал Полидори.
— К черту соль!
Шелли отодвинул его в сторону: — Мне нужен опий!
Шелли побежал к двери в гостиную, но Полидори поймал его за рукав. Он развернул его, усаживая на кушетку.
— Сколько капель ты принимаешь в день? Сотню, тысячу, пять тысяч?
Шелли закрыл уши:
— Я могу обойтись без твоих советов.
— Можешь? — спросил Полидори.
Шелли подтянул под себя ноги. Откинул назад волосы. Его голос, его дыхание — все было импульсивным.
— Ты не можешь… Как тебе понять? Голова… Головная боль… Как насекомые, как скорпионы, вонзающие жала в мои мозги, ползающие по моему черепу. Я должен сделать это. Головная боль…
— Сны, — сказал Полидори спокойно. Нажал большим пальцем на лоб пациента, внимательно смотря ему в глаза.
Хлопнула дверь.
Думая, что она хлопнула сама по себе, Полидори вздрогнул.
Вошла Клер, бормоча что-то под нос разочарованным тоном, игриво скользя по полированному полу:
— Ненавижу счастливые концы! Ему следовало превратить малыша в месиво!
Байрон и я следовали за ней. Я подошла к Шелли и села рядом с ним на кушетку. Казалось, он был все еще озабочен чем-то и находится в полусне. Я провела рукой по его щеке, он взял меня за подбородок, когда я нежно подула ему в лицо. Он повернулся к Байрону.
— Я извиняюсь, я помешал, позвольте мне начать читать…
— Привидение… — Байрон отбросил книгу, — исчезло. Он опустился в кресло в форме трона, стоящее рядом с мраморной столешницей. Клер села ему на колени, преданно смотря ему в лицо.
— Давайте выдумаем свои собственные истории о привидениях, в подражание этим немецким писателям, — предложил Полидори. — Так сказать — соревнование.
— О да, — с энтузиазмом подхватила Клер. — Все пятеро!
Байрон поднялся:
— Я всегда чувствовал склонность к таким вещам. Мне нравится мысль о классическом вампире в современной обстановке.
Подойдя к подоконнику, Клер набросила на лицо тюль и оскалилась.
— Именно так можно себе представить, — сказал Полидори значительно. — Темный английский лорд приглашает к себе женщин, выпивает их кровь и освобождается от трупов.
Байрон в ответ был еще ехиднее:
— Или противный итальянец, воспитанный бенедиктинскими монахами и опустившийся во грех, и погрузившийся в пьянство, и…
— Убийство? — Полидори внезапно схватил перочинный нож и метнул его в спинку кресла Байрона в дюйме от его уха.
— Или убит! — Байрон обернулся и ткнул Полидори в живот. Доктор отошел пыхтя.
— Господин Шелли?
— Проза слишком ограниченна. Хотя я, наверно, предложу небольшой образец в стихах, основанный на моем детском воспоминании. Старая бабушка и привидение. Привидение, превратившееся во прах… А не труп, возвратившийся к жизни, — возразил Байрон.