И фигура приблизилась к нему, свеча погасла, распятия больше не было.
Он всхлипнул. Ну что ж, пусть будет темнота. И была темнота.
— Клер, — бормотал Шелли, когда я вела его, закутанного в полотенце, по коридорам в поисках центральной лестницы. Его слова, за исключением время от времени упоминаемого имени сестры, были совершенно неразборчивы и иногда напоминали иностранный язык. Казалась, что буря победила его рассудок. Глаза его светились безумным светом, как у античного мореплавателя, который посмел отправиться в края таинственные, туда, где не ступала нога смертного. И даже сверх того, работа его больного воображения мучила его видениями, сравнимыми с тем, что видел Синдбад Мореход. Внезапно он опустился на четвереньки, я проделала то же самое.
— Просто дождевая вода.
Он провел рукой по ковру и почувствовал липкость. Дождевая вода? Дождевая вода не блестит… Он потер свои скользкие пальцы и стал ползти к тому месту, откуда исходил наиболее сильный запах. Он подполз к лестнице, которая вела к лифту.
— Это остатки пищи или еще что-нибудь. Гниющие листья, влажность.
— Нет, не влажность… Разложение!
Из люка наверху послышалось царапанье. Мгновенный звук, затем тишина, в тот момент Шелли всунул голову в люк и посмотрел пристально в темноту. Вновь послышался тот же самый звук, точно кошка точила когти о дерево. Затем хлопанье крыльев, в темноте ничего не было видно… Я подумала о птенчике, попавшем в западню.
— Птица.
— Она должно быть запуталась. Боже, она не может выбраться.
Она прыгала, шуршала перьями где-то в темноте. Я представила белоснежного голубя, застрявшего между бревнами, истекающего кровью.
— Пойди и спаси ее! Пожалуйста.
— Мэри…
— Спаси ее!
— Она не ждет спасения.
— Помоги ей!
— Там все в порядке!
— Я не могу вынести этот шум!
— Я ничего не могу поделать!
— Ты не можешь ее оставить умирать! Ты хочешь, чтобы она УМЕРЛА! Спаси ее!
— Если она захочет, спасет себя сама!
— Тогда убей ее! Что-нибудь сделай! Что-нибудь! Я не могу вынести этот ужасный шум и боль! Я не могу!
Шелли стал карабкаться по лестнице, когда вдруг вспышка молнии озарила пространство. Он вцепился в лестницу. Я пронзительно вскрикнула. Он мигом спустился вниз, тяжело дыша. Все было тихо.
— Мэри… Мэй, послушай… — он бормотал мне на ухо. — Я видел это. То лицо в окне. Я видел…
Я замерла, закрыла глаза.
— Кто-то. Или что-то. Там, в темноте, ждет, пока кто-нибудь из нас один…
Я застонала.
Внезапная мысль поразила Шелли, и он побежал по коридору.
— Клер! Мы…
— Да, иди к Клер, Клер, Клер.
— Она твоя сестра, а не моя.
— Что тогда тебе до нее?
— Она мой друг, и я беспокоюсь за нее! Это что — преступление?
— Вы всегда были близки…
— У меня не было выбора! Она не оставляла нас одних с тех пор, как мы встретились! Даже на наших свиданиях.
— А когда мы бежали на континент, ты пригласил ее с нами!
— Потому что она говорит по-французски!
— Боже, ты должно быть думаешь, что я такая безнадежная дура! Да, дура!
— Глупая, глупая, ревнивица, Мей. Ты не понимаешь? — он потрепал меня по щеке. — Там что-то есть, если еще не здесь, в доме!
— Что?
— Я не знаю! Что-то опасное…
— Более опасное, чем твой дорогой лорд?
Шелли прижал меня к себе, он хотел задушить меня за эти слова, но увидев стоящие в моих глазах слезы, отвернулся.
— Не бросай меня, — сказала я. — Подожди, послушай. Птица…
Он взглянул наверх. Теперь не доносилось ни звука, только ветер и дождь.
— Куда ты идешь? К нему?
— К Клер. К кому-нибудь.
Я побежала за ним и загородила ему дорогу.
— Прости меня, — взмолилась я. — Послушай, однажды мы поклялись в вечной любви, ты помнишь?
Я не могла скрыть иронии. Он не поднимал глаз. Он стоял молча, не отвечая. Я вздохнула и почувствовала, что должна дотронуться до него.
— Просто скажи, что ты еще любишь меня, и все.
Вопрос был едва слышен.
— Просто скажи, что все еще любишь меня…
Всхлипывая, он обнял меня.
— Люблю тебя, люблю тебя…
Я поцеловала его щеки и почувствовала соленый вкус его слез. Его глаза были плотно закрыты, губы крепко прижались к моим губам.
Внезапно он отстранился.
— Здесь что-то есть, — констатировал он холодно.
Я вслушалась. Все было тихо.
Он отошел от меня на шаг.
— Здесь что-то есть…
Из дальнего угла коридора действительно доносился какой-то шорох, как будто тихо передвигали тяжелую мебель. Тень от лестницы настолько четкая, что казалась нарисованной на стене, уходила в глухой мрак, куда свет нашей свечи не мог достичь. Мы не могли разглядеть ничего среди движущегося, среди разных панелей, плохо освещенных картин и орнаментальных фигур. Темнота была стеной, готовой в любой момент рухнуть. Запах гниющего ила внезапно ударил мне в нос, он походил на комбинацию запахов мочи, зацветшего сыра и еще тысячи мерзких субстанций, смешанных согласно какому-то ведьминскому рецепту.