Полидори ухмыльнулся, беззвучный смех заставил пистолет затрястись в его руке. Палец взвел курок.
Байрон собрался что-то предпринять, но было слишком поздно.
Полидори нажал на спусковой крючок. Игрушечный боек щелкнул и мертвое оружие, немое и бессильное, вдруг превратилось в безвредную глупую игрушку, конечно, оно было не заряжено.
Ожидающий смерти Шелли, обернулся и начал всхлипывать. Его всхлипы походили на рыдания и смех.
Он увидел, как бесполезное оружие выпало из дрожащей руки Полидори. Услышал издевательский смех Байрона. Лицо Полидори способствовало комичности ситуации своей нелепостью. — Белолицый Клоун. Лицо пустое, ошарашенное, внезапно изменившееся, идиотическое.
— Замечательная шутка, Полли-Долли. Хорошая шутка, очень забавная. Теперь для разнообразия приложи пистолет к своей голове. Но на этот раз вставь туда пульку! — они обнялись, безумно хохоча. — Какой дурак, какой осел — говорящая задница, убитый клоуном, умерщвленный монахом! — И Страх превратил смех в безобразную какофонию, серию покашливаний. Последний припадок фатальной болезни. Смеющееся сумасшествие, в котором вся ненормальность и весь ужас этого мира превратилось в шутку.
— Не смейтесь надо мной… — сказал Полидори сквозь сжатые зубы, но ржание становилось громче и беспощаднее. Девический хохоток Шелли напоминал царапины мела о доску. Мышцы Полидори напряглись, дыхание участилось, он был весь переполнен бессильным гневом. — Не смейтесь надо мной! Не смейся надо мной, УБЛЮДОК!
Как будто выстреленный из катапульты, Полидори пролетел через комнату, оттолкнув плечом Байрона в сторону и растопыренными пальцами, как клещами, вцепился в горло Шелли. Сраженный Шелли упал на спину, воздух с шумом покинул его легкие. Голова ударилась об пол — и Полидори сидел на Шелли, придавив его своим весом. Все глубже загоняя свои железные пальцы в шею, пожирая Шелли сумасшедшими глазами.
— Прекратить, — вскричала я от дверей, но ничего не могла поделать.
Байрон взял свою розгу с подставки у камина. Он широко размахнулся и нанес крепкий удар по спине Полидори. Доктор выгнулся, ощерившись, затем заворчал, наклонившись вперед. В ту же секунду еще один удар обжег его плечи, как огонь. Однако его руки не сдвинулись с места, а лишь сильнее сжались на шее поэта.
Байрон стоял перед Полидори и рукояткой придавил шею. Задыхаясь, доктор приподнялся на колени, и в этот момент кулак Шелли поразил его в солнечное сплетение. Полидори исходил злобой, пыхтя и сопя, пытаясь освободиться от Байрона. Он был похож на крысу, попавшую в капкан, но все еще способную кусаться.
— Хочешь дуэль? — зло сказал Байрон, дыша ему в лицо. — Ты ее получишь! В любое время! Ты получишь ДУЭЛЬ! — Он освободил его шею, толкнул на пол. Полидори пополз на четвереньках.
— Он сумасшедший! Он просто сумасшедший!
Шелли поднялся на ноги и дал доктору хорошего пинка в живот. Сила удара приподняла доктора над полом, был отчетливо слышен хруст ребер. Полидори задыхался, хватая воздух ртом.
— Льстишь ему, — сказал Байрон, отстраняя Шелли, прежде чем он смог нанести второй удар своим массивным ботинком.
Полидори сел.
— Не включайте меня в ваше воскресение мертвых или умерщвление живых! Я сойду сума, если останусь с вами…
Байрон вынул из рукоятки розги острый, как бритва, кинжал. Прижал его к шее Полидори, натянув кожу.
— Ты останешься или будешь проклят.
Полидори вдруг вскочил, отпихнув лезвие в сторону. Кинжал вылетел из рук Байрона.
— Пусть я буду проклят, — сказал Полидори, быстро двигаясь к двери. Мгновение сквозь слезы он смотрел на Байрона, затем на Шелли, наблюдая, как я подбежала к нему, заключила в объятия, отворачиваясь. Полидори ушел.
Он пошатываясь шел в проливной дождь, пронизывающий ветер. Он завернулся в плащ, но тот не спасал. Он промок. Его белое лицо было мокро от дождя, лысая голова сияла. Темнота ночи контрастировала с яркими вспышками молнии, делала все вокруг черно-белым. Он подошел к пораженному молнией дереву, словно надеясь, что сила, прошедшая сквозь дерево, может спасти его душу. Дерево мало спасало от дождя. Он прижался щекой к мокрой теплой коре. Она пахла жареным мясом, ему казалось, что цвет коры походил на цвет кожи, а отверстия, которых он касался, заполнены не дождевой водой, а кровью. Он засмеялся. Теперь все просто. Он взглянул наверх — капли дождя попали в его глаза, но он продолжал смотреть — дерево было высоким и раскидистым. Оно вытягивало в разные стороны свои ветки. Он вытянул руки.
Когда он заглянул в двери сарая, темнота не открыла ему ничего. Затем при свете молнии отражение на поверхности озера высветило силуэт лошади. Ее уши торчали, глаза были широко открыты, напуганы. Ноздри подрагивали — на спине выступила пена. Поспешно Полидори прошептал что-то ей на ухо, затем подстелил ткань вместо седла.