Лорд Байрон был одет полностью в белое, вплоть до своих медицинских ботинок. Полидори был одет аналогично, как близнец, за исключением поднятого воротничка и белых перчаток.
Он резал дыню на тонкие кусочки скальпелем и скармливал их своему хозяину.
Хихиканье Клер поплыло по свободному воздуху утра.
Байрон закрыл книгу лирических баллад, которую он читал, и откинулся на спину, заложив руки за голову.
— Подумать только, в Англии меня будили жаворонки.
Полидори громко рассмеялся:
— А! Доброе утро, мисс Годвин. Чай с лимоном? — он протянул руку к серебряному чайнику и стал наливать чай прежде, чем я ответила. — Это прояснит вам голову, указание доктора, принимать по крайней мере пять раз в день.
Он опять рассмеялся и поставил чашку передо мной. Я не могла к ней притронуться.
Я опустилась на колени, наблюдая за их игрой. Чай с лимоном не прояснит мне голову, не освободит от боли в желудке.
Полидори двинулся прочь, скармливая остатки хлеба и сыра павлинам. Когда я снова посмотрела на него, он преследовал одну птицу, убегающую от него к маленькому каналу, ведущему к озеру.
— При дневном свете привидений не бывает, — сказал Байрон. Я ничего не ответила.
— Вы привыкнете к нашим ночам здесь в Диодати — небольшое развлечение, чтобы скрасить наше существование на этой несчастной земле. Ночи разума и воображения. — Его следующие слова были скорее настоятельными, чем описательными, — ничего больше…
На мгновение наши взгляды встретились. В его серебряных колодцах мелькнула искорка. Я увидела в них фатализм и глупость. Я не увидела силы в его жестокости, в его уверенном сумасшествии. В общем-то у меня не было страха перед его ребяческой эротоманией. Я увидела глаза грустного человека, глаза мертвого человека. Я видела только пустоту, слабость, глупость, поверхностность. Теперь я боялась его не больше, чем павлина, которого преследовал Полидори.
Волан упал к моим ногам.
— Давай, Мэй! — позвал Шелли, радуясь как мальчишка, — присоединяйся к нам!
Прикрыв рукой глаза от солнца, я посмотрела на него. Картинка жизни и жизнелюбия, широко скалящаяся. Я слабо улыбнулась. Он захлопал в ладоши. Я покачала головой, нагнулась, и, нежно подняв волан с земли, бросила его в сторону Шелли.
Полидори откинулся на подушки, чмокая губами.
— Как насчет вашей истории о привидениях, Мэри? У меня есть прекрасная идея женщины с чсреповидным лицом, так деформированным, потому что она наблюдала через замочную скважину, за что и пострадала, подобно Тому из Ковентри!
Байрон захохотал. Клер и Шелли забросили волан на территорию Полидори и бегали друг за другом вокруг пикника, в то время как доктор запрятал волан под подушку. Шелли украдкой поцеловал меня в щеку и погладил по плечам, а затем побежал за Клер.
— История о создании… — начала я, никто меня не слушал, все смеялись. Мой взор остановился на расщепленном надвое дереве. Сквозь его ветви светило солнце.
— Существо наполнилось болью и печалью, оно стремилось к отмщению… — Я откинулась на спину, слепо глядя в небеса, — оно охотится за своим создателем, за его семьей, за его друзьями, — я запнулась, — до самой могилы.
За веселым смехом я услышала треск гальванометра и увидела искорку молнии внутри алхимического оборудования. Я увидела работу большого двигателя, мучающегося бессонницей студента естественных наук, склонившегося над своим новым безобразным Адамом. Я видела первое сокращение плоти и болезненные желтые глаза — глаза, которые были мне знакомы, открылись.
Наверное, я произнесла в тот момент имя, пришедшее мне в голову — Франкенштейн…
Позже в том же месяце Шелли присоединился к Байрону в его путешествии по озеру через Кларенс, Шиллон и Уши — повторяя путь Руссо. Когда он вернулся в июле, мы вместе с ним отправились на юг к Монблану и попытались там воскресить нашу любовь 1814 года. Наедине с Шелли я была вновь счастлива в стране льда и снега. Я уже почти поверила, что наше Существо никогда не существовало.
Затем начались смерти. Через несколько недель после той ночи в Диодати из Серпинтайна выловили разбухший труп. Это был труп его жены Хэрриет. Это позволило нам с Шелли пожениться 30 декабря того же года, но шок от ее внезапной смерти оказал серьезное влияние на его здоровье. Сердечная болезнь.
Каждый из нас, из тех, кто был в ту ночь на вилле, оказались привлеченными к ужасным темам, которые поднимались в ту судьбоносную ночь. Байрон написал свою повесть «Вампир», которую он в качестве приложения включил в «Мазепу». Полидори назвал своего персонажа лордом Рутвином, псевдонимом леди Кэролайн Лэмб для Байрона. Я со своим мужем трудилась над нашим Созданием, когда оно было закончено, я почувствовала, что мы написали завет, признание. Как и творение Байрона, «Прометей освобожденный» был символом и знаком для человечества своей судьбы и силы. Но после «Франкенштейна» начался настоящий кошмар.