Я всерьёз рассчитывал на план Диего, изначально показавшийся мне довольно наивным. Действительно, как бои на арене могут способствовать заключению мира? Но умудрённый нелёгкой жизнью следопыт лучше разбирался во взглядах каторжан. Для этих людей хороший мордобой был лучшим способом спустить пар. Что может быть отрадней для стражника, чем преподать урок зазнавшимся наёмникам Ли? Разве что завладеть на ночь одной из наложниц Гомеза. Но об этом обычным воякам оставалось только мечтать, ведь женщины в колонии были уделом избранных.
Кстати, о женщинах. Я не знал, что должны были натворить существа слабого пола, чтобы заслужить приговор в колонию. Тем не менее, периодически, в долину прибывали новые каторжанки. Ещё в первый год от сотворения нашей огромной тюрьмы произошёл один неприятный инцидент, когда женщину бросили за барьер наравне с другими заключёнными. Лучше, пожалуй, не описывать в подробностях её участь, когда она встретилась лицом к лицу с толпой каторжан, показавших себя скорее дикими зверями, нежели людьми. К счастью, меня там не было – иначе бы я мог серьёзно пострадать, попытавшись заступиться за девушку. Лишь слухи доходили, и мне часто с омерзением приходилось наблюдать ухмыляющиеся рожи рудокопов, искренне сожалеющих, что они пропустили такое развлечение.
Можно осуждать Гомеза за то, что он превращал девушек в рабынь и довольно жестоко с ними обращался, однако с тех пор, как вступил в силу его приказ о том, что все женщины, попадающие за барьер, становятся его собственностью, изнасилований больше не повторялось. Теперь их сопровождали прямо в замок, как ценный груз. Ещё в свою бытность охотником, я видел нескольких каторжанок, когда их вели с конвоем через лагерь. Больше, как правило, они никогда не выходили из замка, а их судьба оставалось тайной для простых обывателей. Сейчас у Гомеза было две наложницы, остальные погибли по причинам, которые я бы предпочёл не знать. Однако судьба распорядилась иначе, и мне всё же пришлось, образно выражаясь, «покопаться в грязном белье» рудного барона.
Я зашёл с дежурным визитом к Гомезу, чтобы узнать, как продвигаются дела по организации турнира между лагерями, и не нужна ли помощь магов. На кухне возилась служанка, по имени то ли Чани, то ли Шани. По сравнению с Натальей, обладавшей внешностью, характерной для коренной миртанийки, и выдающимися физическими данными, Шани выглядела блёкло. Судя по её низкому росту, смуглой коже и слегка приплюснутому носу, она была родом с одного из отдалённых южных островов. Оставалось лишь гадать, как её занесло в эти края и тем более, угораздило попасть в колонию. Впрочем, меня это не сильно волновало, и я собирался пройти мимо прямиком в главный зал.
Я уже был близок к цели, как вдруг Шани ухватила меня за рукав. От неожиданности я даже слегка дёрнулся.
– Тише… – еле слышно произнесла девушка, глядя на меня умоляющим взглядом.
Вместо ответа я вопросительно на неё посмотрел.
– Наталья сказала, что единственная надежда на тебя…
– Что случилось? – удивлённо прошептал я.
– Новенькая. Всё из-за неё. Барон сам не свой и срывается на нас. В прошлый раз, когда впервые привезли Наталью, всё было почти так же… Бедная Сандра не пережила обострения.
– Что? Какая ещё Сандра? Что за обострение?
– Наталья лежит при смерти в покоях наверху, – будто не заметив моих вопросов, продолжила шептать девушка, – ей с каждым часом всё хуже.
– Во имя Инноса объясни мне всё по порядку! – сказал я уже довольно громко, от чего девушка, испугавшись, отскочила в сторону и нервно начала переставлять какую-то посуду на столе, изображая, что занята делом.
Я хотел было подойти, но она весьма громко отогнала меня:
– Уходи. Нам запрещено разговаривать, – и шёпотом, так что я еле различил слова, добавила, – ради всего святого, спаси Натали… ключ у тебя… иди…
Я был выбит из колеи произошедшим и вместо того, чтобы зайти в главный зал, вышел обратно в холл. Что бы ни значили слова южанки, одно было ясно наверняка – с Натальей приключилось какое-то несчастье. Я не испытывал к ней нежных чувств, хоть наше знакомство и было довольно близким. Тем не менее, терпеть откровенную несправедливость было не в моих правилах, а долг мага огня обязывал оказывать посильную помощь верным подданным королевства, если это не противоречит интересам ордена. Такая абстрактная формулировка, как и многое другое в кодексе могло иметь множество трактовок. Я всегда выбирал ту, которую подсказывала совесть.