Те немногие зрители из Болотного лагеря, кто делал ставки, как один уповали на своего бойца. Сектанты верили, что Спящий благословит верного слугу на победу, однако большинство из них просто-напросто не имели за душой ни единого куска руды, чтобы участвовать в спорах. Тем не менее, ни отсутствие материального стимула, ни религиозные догмы не умаляли в членах Братства азарта и духа соревнований, которые заставляли неотрывно следить за боями. Не стоит забывать, что все они были обыкновенными каторжанами, как и сторонники других лагерей, а значит, испытывали такие же эмоции, как остальные. Конечно, регулярное курение болотника притупляло некоторые чувства, меняло восприятие мира и могло приводить к непредсказуемым реакциям сознания на вполне обыденные события. Но развлечения не были чужды сектантам и порядок в их лагере приходилось сдерживать строгой иерархией и правилами поведения, продиктованными свыше. Несмотря на кажущуюся свободу, поселение на болоте на самом деле было наиболее централизованным из всех, ведь их лидер был не только светским, но и духовным, а его распоряжения шли напрямую от спящего бога и не допускали возражений.
Ставки были сделаны, тянуть время до начала боя больше не представлялось возможным. Скатти и так развёл соперников в диаметрально противоположные части арены, чтобы сдержать порывы Шрама, в нетерпении стискивающего рукоять меча и то и дело бросающего очередные оскорбления в лицо храмовому стражу, который оставался всё также безразличен к происходящему. Судя по всему, этот гордый воин придерживался мнения, что настоящий мужчина не должен допускать излишнего проявления чувств. Наконец, сигнал начала боя был подан, и бойцы обнажили клинки.
Шрам, который только и ждал этого момента, ринулся вперёд, по-видимому, надеясь застать врасплох противника, вооружённого массивным двуручником. Вопреки его ожиданиям, Кор Ангар оказался весьма проворен и играючи отразил выпад приспешника Гомеза, скользящим движением увернулся с линии удара и перешёл в контратаку. Шрам, будто схваченный за хвост кот, с нечеловеческой ловкостью изогнулся, и меч Ангара вместо того, чтобы рассечь зазнавшегося выскочку надвое, лишь скользнул по его закрытой железным панцирем груди. Выведенный из равновесия, Шрам всё же смог неловким движением заблокировать клинок стража и не дать тому замахнуться для очередного удара. После этого рудный барон поспешно отскочил на пару шагов назад, чтобы перегруппироваться. Следующее его наступление было более взвешенным, он больше не лез на рожон и не стремился завершить битву с наскока, решив сначала получше изучить своего врага.
Кор Ангар тоже был осторожен и наступал быстрыми ударами почти без замаха, чтобы не дать противнику с более коротким мечом подойти слишком близко, и в то же время случайно не раскрыться для контратаки. При такой тактике было сложно рассчитывать серьёзно зацепить противника, но зато и Шраму не удавалось сосредоточиться, приходилось постоянно парировать и уклоняться. Страж орудовал своим мечом так ловко, будто он сделан из дерева, а не из увесистого куска стали, движения перетекали одно в другое, словно в танце. В конце концов, боец Старого лагеря окончательно ушёл в оборону, и противостояние приобрело затяжной характер. Недовольные зрители стали подначивать гладиаторов похабными выкриками. На удивление, даже телохранитель Гомеза не реагировал на обвинения в трусости, которые посыпались с трибун. Как бы вспыльчив он ни был, всё же жизнь была дороже, и он полностью сосредоточился на бое.
Шрам кружил вокруг воина Братства, как голодный волк возле раненного кабана, выжидая момент для смертоносного броска. Несколько раз он с риском для жизни предпринимал попытки прорвать оборону Кор Ангара, но тщетно. Несмотря на кажущееся превосходство, храмовый страж тоже не мог ничего поделать – стоило ему замахнуться чуть сильнее, как Шрам тут же сокращал дистанцию. Один раз лезвие его меча скользнуло по наплечнику Кор Ангара всего в нескольких сантиметрах от незащищённой шеи. Трибуны ликовали, но Шрам был тут же отброшен назад. Хождение вокруг да около затянулось на добрых десять минут. Это было слишком долго как для терпения зрителей, так и для выносливости бойцов, не имеющих ни секунды, чтобы перевести дух. Избалованный дворцовой жизнью приспешник барона начал дышать тяжелее, утомившись изнурительной пляской. Кор Ангар, казалось, совершенно не вымотался, но опытный глаз заметил бы, что движения его стали чуть более скованными – даже тренированный воин не мог управляться с таким тяжёлым оружием без последствий. Кто-то должен был рано или поздно допустить ошибку.