– Я ничего не знаю ни о каких планах. И даже если бы что-то знал, то с чего бы мне докладывать об этом барону? Разве не ты сам сказал, что я марионетка в руках Корристо?
– Если ты поступишь правильно, мне не придётся сообщать Гомезу, что ты обманул его доверие, утаив наличие портала из лагеря. Барон не любит предателей, а ты и днём и ночью стоишь у всех на виду… Такая невыгодная позиция…
– Это угроза?
– Нисколько. Скорее дружеский совет и предостережение. Поверь, пока я вовсе не заинтересован в твоей гибели и потому рекомендую завтра же доложить барону, куда ведёт портал магов, а также о своём посещении Болотного лагеря. Его очень интересует, что там творится. Как и меня. И особенно, что у вас за общие дела с сектантами.
– Ты и об этом знаешь? – удивился я, уже не пытаясь отпираться.
– Это моя работа, – пожал плечами Ворон, развернулся и скрылся в тенях.
Глава 98. Место встречи можно изменить
Весь остаток ночи после разговора с Вороном я размышлял, что предпринять. Советник Гомеза был мне откровенно противен, но в его словах крылась доля истины. То, что он не побоялся раскрыть карты и вызвать меня на прямой и опасный разговор, внушало уважение. До этого я относился к нему, как к заигравшемуся капризному ребёнку, движимому низменными страстями и сиюминутными желаниями. Оказалось, что это была лишь маска, прикрывающая истинное лицо умелого стратега и интригана. То, что Райвен до сих пор не сверг Гомеза, скорее всего, объяснялось не отсутствием возможности, а тем, что он считал переворот невыгодным и опасным. Отчасти именно маги огня могли быть тем последним препятствием, которое не давало ему осуществить свои корыстные планы. А может быть, он на самом деле был предан герою восстания и нынешнему лидеру Старого лагеря?
Больше всего меня смущала осведомлённость Ворона. Похоже, что именно он руководил шпионской сетью, а работала она гораздо лучше, чем я мог предполагать. Угрозы из уст такого влиятельного человека не были пустым звуком, и я с беспокойством смотрел по сторонам, стараясь заметить, не направлен ли на меня взведённый арбалет. Если я не выполню условия, скорее всего, удар последует в ближайшие дни, причём так, что я не успею ничего сделать. В одном Ворон был несомненно прав – мишенью я был прекрасной, так что промахнутся по мне мог разве что слепой. Опыт предыдущего покушения говорил о том, что причастность баронов доказать никак не удастся – нападавший может просто погибнуть от рук своих же «товарищей» и ничего уже не расскажет о своих мотивах.
Было два явных выхода из сложившейся ситуации – пойти на соглашение с потенциальным врагом, сплясав под дудку Ворона, или же рассказать всё как есть Корристо. Последний вариант советник барона не мог не рассматривать, и, скорее всего ожидал от меня. Как бы я ни поступил, расчётливый Ворон всегда будет на шаг впереди, однако и бездействовать было непозволительно. Если бы не недавний совет круга и уход Корристо, я бы, несомненно, немедленно поставил наставника в известность, однако теперь всё что мне оставалось, это самому инициировать общее собрание. Я подбирал в уме слова, которые буду произносить на совете круга и пытался представить, что каждый из магов может предложить. Какое решение вынесет круг? Закрыться в обители до возвращения Корристо, а потом как можно быстрее воплотить его план бегства в жизнь? Или же выступить против Гомеза открыто, пока он не опередил нас? Свалить всё на Братство и попытаться объединиться против общего врага?
Ни одно из вероятных решений не было тем, чего я желал. Хотелось сохранить шаткое равновесие в колонии и внутри Старого лагеря, избежать человеческих жертв и ненужного кровопролития. Я несколько раз прокручивал в памяти разговор, вспоминая, не обмолвился ли Ворон какой-нибудь неосторожной фразой, которая может помочь мне предсказать его поведение. Единственное, за что можно было зацепиться – это его странная жизненная и политическая позиция. Будучи в рядах сильных мира сего, он пытался проповедовать всеобщее просвещение. Это было очень странным и противоречивым и могло объясняться лишь тем, что взгляды Ворона сложились задолго до того, как он стал одним из рудных баронов. Кем он был до колонии? Борец за свободу – очень размытое объяснение. Жаль, что я не расспросил подробнее. Неожиданно мне вспомнилась история Гаронда Огненной Бороды, желавшего использовать тайные знания паладинов и магов во благо простых людей. Ни к этому ли культу принадлежал Ворон? Может, поэтому он так ненавидел магов огня?